– Дело далеко не в цене одежды, А-ля, – бросаю я.
По какому-то странному сиюминутному наитию протягиваю руку и прохожусь пальцами по ее щеке, едва касаясь. Прячу локон за ушко.
– Далеко не в этом… – повторяю тихо.
Девчонка жмурится, и ластится к моей ладони, как котенок, который требует внимания и любви. Губу зубками прихватывает. У меня за грудиной что-то взрывается. Яркое и болезненное. Мощное и сокрушительное. Пожалуй, я как никогда готов поступиться своими принципами по части поцелуев. Уже даже делаю шаг, чтобы оказаться к девчонке ближе, когда слышу:
– А в чем тогда?
– Что? – переспрашиваю растерявшись.
– В чем тогда дело? – открывает она глаза и вскидывает взгляд. – Когда я встречаю тебя дома в обычных вещах ты так на меня не смотришь…, – чем дальше, тем тише звучит ее голос.
– В том что я мудак, Аля.
– Ч-что? – заикается девчонка.
– Что слышала. Никогда не суди о своей красоте по взгляду мужчины. Одобрение– – второстепенно. Шикарная ты должна быть для себя. Чувствовать и знать, что ты невероятная – ты должна для себя. А не для какого-то мудака, вроде меня. Поняла, малышка?
Алевтина растерянно кивает.
Я прохожусь подушечкой большого пальца по ее губам и отдергиваю ладонь. Момент упущен. Приобнимаю ее за талию, легонько подталкивая в сторону пассажирской двери:
– Пора ехать, иначе опоздаем.
– Ты так и не сказал куда.
– Тебе понравится.
– Это людное место? – звучит обеспокоенно.
– Достаточно. А что? Боишься меня? – тяну уголок губ в ухмылке, внутренне напрягаясь.
– Я не люблю большое скопление народу, и если это вдруг какой-то ваш благотворительный вечер для богачей… может не стоит меня туда везти? Я не умею себя соответствующе вести. Все эти кучи вилочек и ложечек: для супов, салатов, десертов, я опозорюсь…
Вот тут я искренне посмеиваюсь, открывая и придерживая девчонке дверь:
– Не переживай. Люди там будут. Но нам до них нет совершенно никакого дела. Как и им до нас.
– Правда?
Я киваю. Аля подозрительно щурится. Мешкает. Но в итоге сдается. Забирается в салон моего внедорожника. Я пристегиваю ее ремнем безопасности. Всего на мгновение мажу ладонью по голой коленке, выглянувшей в вырезе пальто. Забираюсь пальцами выше. Касаюсь края чулок. Малышка вздрагивает. Она напряжена. Так напряжена, что трясется сильнее, чем при первой нашей встрече у нее в общежитии. Распахивает ресницы и смотрит на меня огромными глазами.
Тормози, Таманский, если не хочешь, чтобы стресс наложился на возбуждение и ее маленькое сердечко тяпнул инфаркт.
Я подмигиваю и убираю свою ладонь, бросая перед тем как закрыть дверь:
– По правде говоря, я тоже не разбираюсь в этих вилочках и ложечках. Так что, если и позориться, то вместе.
Закрываю дверь под ласкающий слух тихий смех девчонки.
Глава 20
Аля
Мы с Юрой первый раз в машине одни.
Вернее… мы вообще первый раз с ним куда-то едем и понимание этого стучит в ушах нервной барабанной дробью. Мои щеки горят. Остается только надеяться, что это сильно не заметно под “тоном” и румянами, нанесенными Миланой.
Я ужасно боюсь сделать что-то не так. Сказать что-то не то. Посмотреть не туда. Я сижу, как на иголках, и старательно отвожу взгляд от рук Таманского на руле. Просто потому что я не должна проявлять сильно много интереса. Не хочу, чтобы мужчина подумал, будто я навязываюсь или строю в своей голове какие-то воздушные замки касательно нас. А я строю.
Мое падение уже кажется неизбежным. Неотвратимым. Вопрос только во времени, когда наступит та самая точка невозврата. И я отсрочивают ее как могу! Чтобы остудить свой пыл, постоянно напоминаю себе, что этой ночью Юра не ночевал в их с Ютой доме. И у меня его не было. Значит у него есть кто-то еще. Не на работе же он спал? Он ночевал у нее. У другой женщины. Эти мысли пиками врезаются в сердце, на доли секунды остужая пыл. Но стоит только глянуть исподтишка на водителя, на его статный профиль и уверенно обхватывающие руль пальцы – как меня, словно на американских горках, отбрасывает назад. Вдавливает в сидение от тихого восторга.