Следующий час проходит словно мимо меня. Как я не стараюсь сосредоточится на происходящем на сцене, но это у меня так и не получается. Я пропускаю финал этой красивой, но трагичной истории любви Джейн и Рочестера. В голове какой-то сумбур. Какофония сдуревших мыслей!
После оперы я пытаюсь завести разговор. Но все мои попытки разбиваются о кивки и однозначные короткие ответы Таманского. Мы молча покидаем зал. Молча одеваемся. И так же молча садимся в машину Юры, где за рулем уже сидит Герман.
Тот, не задавая лишних вопросов, явно считает настроение босса и тоже молча везет нас в сторону квартиры, где я так вальяжно обосновалась.
Всю дорогу я поглядываю на Юру.
Когда за окнами начинает мелькать знакомый район, а Герман заворачивает во двор многоэтажки, я говорю тихо:
– Спасибо за поход в театр. Мне очень понравилось.
На что Юра бросает водителю:
– Подожди меня здесь. Я быстро.
И ни слова не говорит в ответ на мою благодарность.
Таманский выходит из машины. Молчаливой угрюмой тенью идет за мной до самой квартиры, провожая. И только когда я открываю дверь своим ключом и оборачиваюсь, бросает:
– Завтра я улетаю в очередную командировку. Так что до выходных не жди. Есть вероятность, что буду не на связи. Заходи, – кивает мне за спину, – закрывайся и я пошел.
Послушно пячусь задом, переступая порог квартиры.
И что?
Все?
Этот вечер обещал быть таким волшебным и… неужели он закончится вот так?
– Даже не зайдешь? – спрашиваю разочарованно.
– Времени нет, – бросает Юра.
– Как-то это все… неправильно.
– Уж как есть.
– Прости, если я тебя обидела, – выдыхаю. – Я правда просто устала теряться в догадках. И, то что касается Царева, не стоит принимать близко к сердцу, это просто…
– Аля, зайди в квартиру и закрой дверь, – перебивает меня Юра.
– Возьми меня с собой! – выпаливаю поспешно.
– Чего? – опешив, выдыхает Таманский. – Куда?
– В командировку, – выпускаю воздух сквозь дрожащие губы. – Возьми с собой! – переступаю обратно порог квартиры, выскакивая в коридор. – Пожалуйста!
Виснет напряженная тишина. Наше непродолжительное бодание взглядами заканчивается тем, что взгляд Юры смягчается. Он растирает пальцами переносицу. Нервно ерошит пятерней шевелюру. Выдыхает. На его лице мелькает целый калейдоскоп эмоций от растерянности до решимости. В итоге Таманский кидает:
– И как ты себе это представляешь?
Смутно. А раз уж я не могу убедить хотя бы себя в возможности полететь с Юрой, то убедить его у меня не получается и подавно.
В итоге я отступаю. Провожаю его взглядом до лифта и закрываю дверь, снова оказавшись одна в огромной и пустой квартире. И от этого одиночества на глаза наворачиваются слезы.
Я утыкаюсь затылком в холодный металл двери и приказываю себе не плакать. Держаться. Я сильная и самостоятельная девочка, черт побери!
У меня не получается.
Одна за одной слезинки катятся, увлажняя щеки. Губы начинают дрожать.
Я всхлипываю и тут же прикрываю рот ладошкой. Размазывая макияж, над которым так корпела Милана, тру щеки и глаза. Тру рукавами дорогого пальто. Дышу часто-часто, чувствуя, что уже на самой грани истерики. Всхлипываю снова и снова. Ухожу с головой в жалость к себе, что не сразу понимаю, что в дверь стучат.
Отскакиваю и трясущимися руками проворачиваю ключ в замке. Распахиваю.
Сердце ускоряет свой бег.
Шмыгаю носом и прежде чем успеваю выдать хоть один внятный звук, Юра переступает порог, налетая на меня, как ураган в летний день, сшибая своей решимостью. Одной рукой сгребая за талию, вторую запуская в волосы, притягивает к себе и вжимается своими губам в мои, в горячем, настойчивом, грубом, но самом сладким в этом мире поцелуе!