— Значит, бедовая ты? Неприятности с детства преследуют?
— Привыкла уже.
— Адрес скажешь или побоишься? Куда тебя отвезти.
Раздумываю секунд десять, но все же называю нужную улицу, а потом и номер дома. Раз уж я сама по доброй воле забралась в его машину, почему бы не сэкономить время? Водителя нашего ждать придется, а няня попросила сегодня пораньше ее отпустить.
По дороге Камиль не произносит ни слова. Я периодически ловлю на себе его взгляд, когда светофоры горят для нас красным, и каждый раз мне хочется прикрыться. Спрятаться, уйти из поля его зрения.
На меня даже муж никогда так не смотрел. Я знаю, что Ратмир заинтересовался мной прежде всего из-за внешности, но никогда его взгляд не был настолько тяжелым и леденящим душу.
Камиль замечает, что я смотрю на его ладонь, расслабленно лежащую на руле сверху. На очередном светофоре, где мы застреваем, крупные мужские пальцы скользят по черной коже, и я неосознанно примеряю этот жест на себя.
Какими были бы его прикосновения? Нежными или грубыми? Если бы он прямо сейчас вот так поглаживал мою руку…
— О чем задумалась? — в интонации слышится насмешка.
Я себя выдала? Но как?..
— Строю планы на вечер с сыном. Наверное, устроим себе марафон из мультиков, — бросаю как бы между делом, а сама хочу проверить реакцию Камиля.
Некоторые мужчины предпочитают не связываться с чужими детьми. До смерти хочется узнать, к какой категории относится этот властный пугающий мужчина.
— Я бы еще машинки покатал. Обычно дети в таком возрасте не могут усидеть на месте, — абсолютно спокойно отвечает он.
— В таком возрасте? Откуда вы знаете, сколько лет моему сыну?
— Нетрудно догадаться. Вряд ли ты родила в школе, а вот почти сразу после нее — вполне возможно. Он не может быть слишком мелким, раз ты оставляешь его с няней, и ты выглядишь вполне на свой возраст, Алена.
Вроде все так логично звучит… Но в то же время меня что-то настораживает.
Камиль паркуется на специально отведенных местах во дворе, и я сразу замечаю Давида на детской площадке. Он вместе с какой-то девочкой довольно стучит цветной лопаткой по песку.
— Еще раз спасибо вам за помощь сегодня…за все. Пропуск завтра с утра будет готов, — я тянусь к дверной ручке, но тут же раздается щелчок блокировки.
— И даже на кофе не пригласишь, Алена Владимировна?
Волна мурашек пробегает по коже. Неприятных. Липких и холодных.
Мне не нравится, что он запер машину. И намек этот на продолжение знакомства в неформальной обстановке тоже не нравится.
— Извините, но нет. Откройте, пожалуйста.
Камиль подается вперед, я же вжимаюсь в дверь. Взгляд по сторонам бегает. Да что он задумал, в конце концов?
— Не трону сейчас, голубоглазка, — подушечкой большого пальца поглаживает место, где у меня на шее пульс стучит.
Наклоняется совсем близко, я чувствую горячее дыхание на своих губах.
— Неужели не играешь?
— Ч-что? О чем вы?..
— Беги, Ален. Тебя сын заждался.
Я вылетаю из машины сразу, как только слышу новый щелчок. Ума не приложу, что это было.
Ощущаю на себе пронизывающий взгляд, но продолжаю в спешке идти вперед. Только бы не обернуться.
Глава 4
Камиль
— Так о чем ты хотел поговорить?
После ужина мы с отцом уходим в его кабинет, пока мать в очередной раз учит сестру каким-то женским мудростям, не предназначающимся нашим ушам под страхом смерти.
— Какая у тебя была цель? — хмыкаю, развалившись в кресле.
Стойкое ощущение, что отец нервничает, и я даже знаю причину. Это ведь он тогда сообщил мне о взрыве, из-за которого Алена и ее сын погибли. Якобы погибли.
Я валялся на больничной койке с травмой позвоночника и ранением в области сердца, едва чувствуя собственное тело, когда отец наконец-то набрался сил сообщить мне эту новость.
Помню, как в первые недели бредил и просил его позаботиться о голубоглазке и Давиде. Уже позже я узнал, что они вместе с врачами приняли решение ни о чем мне не говорить из-за риска ухудшения состояния.
Когда я увидел фотографии обугленной машины из дела, которое отец достал по моей просьбе… Медсестре пришлось в палате потом убирать. Отголоски этого запаха до сих пор меня преследуют.