Мы с Яной болтаем поодаль ото всех. Как-то само собой так получилось, что мы с ней отделились и остались «не у дел». Раньше я думала, что Яна с Дашей держатся особняком сами, но как оказалось это ничто иное, как вынужденная мера.
При мне больше не обсуждали ошибки, подкалывая друг друга, не просили совета, если происходило недоразумение с гостем, а звали лишь к моменту, когда коллективный разум давал сбой и ничего другого не оставалось, кроме как каяться. Мои уши стали ушами начальства и казалось, я не изменилась, а отношение ко мне — да. Было даже обидно немножко. Думалось, что должность — это возможность ещё больше дружить, на деле же вышло, что работает такой вариант только в одностороннем порядке.
— Сонь, ну мне очень нужна эта бутылка вискаря. Честно-честно! — глаза у бармена Богдана при этом жалостливые-жалостливые. Покруче, чем у кота из «Шрека».
— Ты заказывал её, когда год назад старшей стала Яна и потом та её не досчиталась, — недовольно поджимаю губы, приподымая бровь накинув на себя всемирное недовольство. Изо всех сил стараюсь, чтобы Богдан его видел отчетливее.
— Ты на что намекаешь? — он прямо пятнами сейчас пойдёт красными! С каким усердием придаёт своему виду оскорблённость.
— А ты на что, Бодь? — вздыхаю, отложив папку с накладными на стойку, чтобы, освободив руки, упереться локтями в деревянную поверхность и положить на них уставшую голову. Так бы и оставила отдохнуть чуток, — Зачем ты говоришь мне это? Знаешь же, что со мной сделают, если известно станет. И знаешь то же, что с тебя не спросят, а с меня да. Так какой реакции ты ждёшь? Думаешь, я совсем дура?
Богдан только языком цокает и забирает у меня свой листик. Для правок, видимо. Вот так наша с ним дружба и закончилась. На следующий день, то есть сегодня, когда я принесла для всех два тортика в честь моего назначения, мы сидели за столиками за пол часа до открытия. То же самое было вчера, только сладости приносила Яна. Так вот, дверь открылась и на пороге мы увидели Разумного.
— Не знал, что вы празднуете, — говорит он вместе приветствия.
— Совсем немного. Присоединяйтесь, Платон Львович, — радушно улыбается Яна и неловко взмахнув рукой тут же кладет ее на колени, смутившись.
Лизка показательно закатывает глаза, мол, кому ты это предлагаешь, но Разумный кивнув, снимает свой дорогущий пиджак, приставляет еще один стул и усаживается с нами за общий стол. Яна подает ему кофе, а Настя чистую тарелку под торт и приборы.
Я знаю, что во многих компаниях так делают часто, но у нас подобного не вытворяли никогда. И корпоративов не организовывали от слова вообще. Лишь на Новый год получили по бутылке шампанского, а потом узнали от Боди, что шеф ошибся с накладной. В большие праздники бывший босс сам любил всё просчитывать. И то ли цифру лишнюю на компе приписал, не понятно, но шампанское это в подарок тогда получали все — от поваров и официантов до поставщиков этого же напитка
— А где вы учились? — вопрошает Разумный ни к кому конкретно не обращаясь, и я ожидаю недовольство подчинённых. Это ведь камень в огород, потому что мы тоже мечтали о классном будущем и покорении вершин, но фенита ля комедия.
Однако вовсе нет.
— Я дизайнер, — Лиза, которую все считают далеко не семь пядей во лбу говорит эту фразу без присущего ей жеманства. Лишь пожимает тонким плечом, обрамленным белой тканью рубашки — нашей формы, той самой, новой — и отправляет в рот еще одну порцию торта, зачерпнутую десертной ложечкой.
— Серьезно? — не выдерживает кто-то.
Пока Лизавета жует, висит пауза. Она неспешно запивает чаем, промакивает губы салфеткой и отложив её, лишь кивает. А на чей-то возглас всё же решает объяснить:
— Серьезно, а что такого? Учёба была слишком дорогой. Мы платили, пока могли, я была одной из лучшей на курсе, а потом папа заболел и платить возможность пропала. Поэтому я здесь. И с папой всё хорошо, — говорит вдруг улыбнувшись, — просто втянулась в эти подносы и заработок. Я могла бы вернуться, меня бы взяли, но как-то… Не знаю даже…
Её можно понять. Когда в кошельке заводятся свои личные деньги, за которые больше не нужно отчитываться и которые не нужно просить, снова войти в ряд студенческого безденежья довольно затруднительно. Особенно, когда рисованное радужное будущее, которое каждый из нас обязательно получит после волшебного слова «оконченное высшее» — просто пепел на сгоревшем костре под названием «опыт работы».