Электричка тормозит на конечной, но я продолжаю сидеть, пропуская тех, кто особенно торопится. Выхожу одной из последних, помогаю Валентине Даниловне спустить сумку и попрощавшись надеюсь успеть на последнюю маршрутку. Она собирает сошедших с поезда, поэтому если ее провороню или буду недостаточно быстрой ланью, придется вызывать такси или идти пешком. Успела. Влетела, едва не получив по носу захлопывающимися повиновением кнопки дверьми. Водитель уже собирался отъезжать. И кто сомневался? Я и опоздания — мы неразлучны!
Дома, у самых ворот небольшого домика с видавшей виды крышей, меня встречает мама.
— Наконец-то, родная. Без тебя совсем невмоготу, — слабо улыбается она своей поблеклой из-за событий улыбкой.
— Мы справимся. Честно-честно, мам, — поддерживаю, как могу. Хотя обе понимаем, что конец наступит тогда, когда ОНИ позволят. А ОНИ не позволят.
Озвучивать грустную данность не хочется, поэтому я подхватываю мать под локоток и веду в тепло. На улице еще не зима, двадцатые числа ноября только, но вечер, холодно, а ей нельзя переохлаждаться.
— Приехала! — прыгает на шею Пашка, который едва ли не выше меня теперь, — Мама не позволила мне выйти! Опять шептались, да?
Я тереблю его непослушные волосы пятерней и целую в щеку. Брат считает себя главой семьи и очень сердится, думая, что его воспринимают ребенком и не посвящают в разного рода вопросы. В целом он прав, но пускай хоть в его жизни будет отсутствовать серьезная головная боль, а отец для него — идол, а не простофиля, растративший свою семью.
— И ничего мы не шептались, — отвечаю, округлив глаза в деланном удивлении, — пошепчешься тут! Ты же вездесущий, Паш, от тебя ничего не скроешь!
— Правда? — щурится недоверчиво, но тут срабатывает, что он уже довольно давно меня не видел. Обида исчезает, уступая место детской радости.
Паше хоть и одиннадцать, но он очень домашний. Я тоже была такой, только меня берегли, потому что девочка, а Пашку мы бережем, потому что… Эти люди могут всё, и если не приведи господи… после останется только слезки в миску собирать.
— Павел, пригласи сестру в дом! Что вы стоите на пороге? — подает голос из кухни мама, — Через пять минут все будет готово!
— Правда, Сончо, входи! Скорее давай, а то не покажу тебе новую машину! — он вертится вокруг меня юлой, пританцовывая в нетерпении, пока я скидываю обувь и куртку. И при этом деланно пытается не подать вида, что для него действительно важно мне похвалиться. Занятное сочетание.
В который раз про себя отмечаю, как покосился дом. Внутри я только убеждаюсь в том, что мне не показалось снаружи. Обшарпанные, требующие ремонта стены, тут и там местами вздулся убитый временем линолеум. Мы стелили его тогда, когда это считалось модным, но столько лет прошло с того момента… Крыша еще не течет, но если и выдержит эту зиму, то на следующую обязательно нужно будет вызывать плотника.
Вздыхаю и прохожу в комнату к Пашке. Тот уже схватил и сует голубую фуру мне в руки.
— Ого! Какая крутая! — еще с его детства, с тех времён, когда он увлекся машинками, подобная демонстрация заводит в тупик. Для меня это проста машина, для Пашки же — целая машина! Потому что подобные покупки мы не можем позволить себе часто, а ему, как и всем детям, очень хочется, — Ты ее уже разбирал?
— Не, страшно. Из трех предыдущих собрал только полторы, — пожимает плечами и на мой недоуменный взгляд важно цокает языком, поясняя, — Производители там что-то с деталями замудрили, пришлось разбираться. И красная машина почему- то никак не хотела складываться назад, а когда я добавил в нее детали от желтой, то дело пошло! И она даже ездит! — восклицает, хвастая, а потом зажмурив левый глаз добавляет, — почти.
Я хохочу, когда он устраивает показ очередной пробы автомеханика на минималках. И все, на первый взгляд, хорошо… Но если присмотреться… Бампер выпирает, колесо косит влево, а направо и вовсе упирается поворачиваться, а вот руль куда-то изчез.
— Не влез, — коротко информирует мастер, и выхватив ценность из рук ставит на место. Туда, где на подоконнике, застеленным зеленым картоном стоит дешевый автопарк. Он бережет их всех, как самую дорогую коллекцию, и, к сожалению, для него это действительно так.
Паша не видел лучшего, а когда не видел — то не знаешь, что это лучшее вообще существует. Но лично мне для укола совести достаточно и того, что о существовании лучшего известно мне. Снова обессиленно злюсь. На того, кому уже все равно и кому нет никакого дела до наших проблем. Того, кого не заботит моя злость и не волнует усталость.