Верните мне вчерашнего!
Собрание длилось пять минут. Никто, как в школе, ни с кем не знакомился. Разумный сказал, кого надо узнает в процессе. А вот что делать с теми, кого ему узнавать не надо — не сказал, но догадаться несложно. Уволит, голову на отсечение даю. Если чего и хотел добиться Платон Львович, так это всеобщей напряженной атмосферы. В глазах персонала, частью которого мне довелось быть так и читалось: «ошибитесь все, главное, чтобы не я». Теперь ни о какой взаимовыручке и речи быть не могло. Каждый сам за себя.
А мне всё вспоминались его слова: «Я не терплю опозданий, суеты и служебных романов…» И если обычный человек состоит на шестьдесят процентов из воды, а остальные проценты из органических и неорганических веществ, то я же вся и полностью состою из опозданий и суеты! У меня по факту только романа служебного нет, и то, в глазах новоиспеченного хозяина ресторана после сегодняшнего держания за ручки с Бодей это выглядит по-другому! Вообще атас! Вот ведь Вердин! Даже извиниться по-человечески и то…
— Живо за работу! Живо! — кричит Хоттабовна, хлопая, для верности, в ладоши.
Спорить никто не стал.
Мы зашуршали. Никому не хотелось выделяться, дабы под горячую ладошку нового босса не попасть. Нервишки такие, что ух-ху…
Летали, как сумасшедшие и когда за вчерашний стол сел Разумный, время подкатило к обеду.
Все выдохнули. Все, кроме меня. Мамочки…
— Я буду всё-таки суп, который мне не удалось попробовать. И что-нибудь на второе. Выберите для меня, Софи, и эспрессо сразу, — говорит и смотрит на меня выжидающе.
Да понимаю я, не опрокину больше. Главное, чтобы Бодька под руки не кидался… Или все-таки под ноги?
Вслух, конечно, просто киваю, забрав доски в виде меню и ухожу. Кухня готовит быстро. Блюдо выношу уже через пять минут после подачи кофе. Повара прямо экспресс! Знают, для кого заказ готовят.
Конечно, в этот раз без происшествий. Вот только когда подаю ему форель, запеченную в виноградных листьях, руки немного дрожат в надежде, что у Разумного нет аллергии на форель.
Вообще бывает такое, что на семгу, которая была в супе, нет аллергии, а на форель есть? Пока ставлю тарелку, разве что молитву не читаю. Мне правда очень нужна эта работа.
— Отличный выбор. Спасибо, Софи, — хвалит он и я, немного расслабившись, улыбаюсь.
Вечер дорабатываю уже спокойнее.
— Сонь, завтра к девяти прийти сможешь? — спрашивает официантка Настя, быстро скидывая униформу и натягивая джинсы, — мне к зубному очень надо, сегодня на обезболе уже.
— Конечно, — киваю понимающе, развязывая фартук.
— Огромное тебе спасибо! — с благодарностью произносит она, суёт руки в куртку и, подцепив сумку, уходит.
В раздевалке остаюсь одна. После смены я намеренно задерживаюсь, просто не хочу, чтобы кто-то увидел, как я вынимаю ноги из балеток и шиплю: стерла в кровь. На мизинце пузырь лопнул, на пятке в кровь растерла, по бокам кровит… Больно ужасно…
И как завтра на девять?
Что уж… Как говорила моя любимая О‘Хара: «Я подумаю об этом завтра». «Ага, что-то слишком часто я вляпываюсь…» — снова корю себя, но делать нечего.
Посидев немного, переодеваюсь и покинув ресторан, ковыляю в сторону транспорта и сажусь в вагон метро, что везет меня домой.
На часах одиннадцать, когда я выдыхаю, наконец скинув сапоги. Они нормального размера, но мои ноги уже настолько измучены, что дискомфорт приносит буквально всё. Даже пол.
Пытаюсь привести себя в чувство, отмачивая ножки в тазике с тёплой водой, только не помогает. Поэтому я просто ужинаю и ложусь спать.
Часть жареной картошки с сосиской накрываю тарелкой и ставлю в холодильник. Это для Польки.
Глава 4
Влетаю в вагон метро на ходу пережёвывая остатки бутерброда. Опаздываю. Однако в черный вход ресторана заскакиваю вовремя. Ну, почти. Девять ноль три на часах и в девять десять я запыхавшаяся, но собранная проскакиваю в зал. Все уже на месте. Ждут, как говорила моя учительница по физкультуре в школе, только меня. С тех пор ничего не изменилось, разве что Соня стала старше.