"Я нужен ей. Я постараюсь вытянуть её из этой тёмной берлоги... Но что её сможет порадовать?" - раскидывал мозгами он, смотря на улицу из окна кухни и наматывая на палец штору.
-Музыка! - воскликнул юноша.
Михаил прошёл в зал, включил тусклую лампу на столе и остановился около магнитофона. Внутри был диск с песнями The Beatles. В шкафу у стены напротив лежало ещё много кассет, старых флешек, которыми когда-то пользовались он и его родители. Юноша открыл дверцу. Запах валерьянки и персикового масла ударил в нос. Прошерстив (прошерсти́ть - разг. здесь - усиленно проверить что-либо, пройдя от начала до конца) по полкам, сдвинув в сторону коробки с советскими сервизами, пуговицами, юноша нашёл ещё много дискет и аудиокассет. На некоторых из них были надеты ещё целые картонные упаковки с надписями, обведёнными в кружок названиями песен, подчёркнутыми именами исполнителей; какие-то кассеты были одеты в чехлы, кое-где потрескавшиеся, некоторые лежали без одежды, холодные и забытые.
Михаил всё утро перебирал их, рассматривал картинки, изображённые на упаковках, но включать не решался. В голове и так кружились разные композиции. Опять в памяти возникли родные фигуры. Папа танцует с мамой, а совсем маленький Миша бегает под ногами взрослых, топает по тёмно-бардовому ковру и машет руками, стараясь попадать в ритм.
Теперь он представлял, как кружит Свету. Ведь она часто бывала у него дома, и они тоже танцевали вместе под эти песни когда-то давно. Молодой человек хотел, чтобы она забыла о горе и снова была счастлива.
Конечно, ничего сразу не бывает. Но кто сказал, что будет легко? Михаил понимал, что отныне решился на вечный марафон. Нельзя сойти с дистанции, нельзя пропустить круг. Если он взял на себя ответственность, если обещал Светлане, Максиму, себе, своей маме... То надо действовать. А ведь если он сдастся уже в начале пути... несчастен останется не только он...
Михаил отключил от сети магнитофон, погрузил его в большой пакет, рядом опустил кассеты и диски. Потом повернулся к шкафу, который буквально ожил после проведённой юношей ревизии, взял из него стопку купюр и положил её в рюкзак. После этого, перед самым выходом, он встал около изображения матери.
-Я пошёл, мама, - смотря на лицо ещё молодой девушки, говорил Михаил. - Всё будет хорошо.
Юноша пронёсся вихрем по коридору, стараясь тем самым прогнать из души страх, который опять-таки захотел овладеть им, закутался потеплее и дёрнул ручку двери. На столе осталась мокрая от капелек чая кружка, а стекло на стене начало остывать от недавнего поцелуя Михаила.
На землю медленно падали сахарные комки, похожие на нежный зефир. Осадки стали мельче, но грузнее и тяжелее, отчего стремительнее неслись по ветру.
"Воскресенье, - вспомнил Михаил, - сегодня и Анна Сергеевна будет дома. Давно её не видел..."
В памяти юноши она всегда была очень сильной и стойкой женщиной. Он даже иногда побаивался её. Анна Сергеевна не была злой, нет. Просто она всегда оставалась непоколебимой. В её хрупком теле таилось небывалое мужество и решимость. Будь она слабой, этим бы воспользовался в своих личных целях её бывший муж. У её детей не было бы ничего. Она бы жила в вечном страхе, терпя унижения и оскорбления... И кто знает, где бы сейчас были Анна Сергеевна, Светлана и Максим...
Дорога молчала, молчали дома, недавно пробудившиеся ото сна. Далёкие фонари горели как обычно, тускло и тоскливо. Из дворов выбегали мальчишки и пинали сугробы, распыляя друг перед другом снег, а их отцы, вовсю орудовавшие лопатами, изредка ругались на детей, хотя сами были бы не прочь поиграть с ними.
Ситуация повторилась, юноша стоял около ворот и жал на замерзший звонок. Спустя минут пять со двора послышался всё тот же голос:
-Доброе утро.
Максим открыл ворота и пожал холодную руку соседа.
-Доброе, - Михаил ступил через порог. - Вы все дома?
-Да, вот только позавтракали.
-А твоя мама знает про наш план?
-Да. Мы копили деньги Свете на следующую операцию. В её группе ребята помогли хорошо, да и мои тоже, маме на работе передавали. Ну и отец решил сыграть Робин Гуда. Точнее...даже странно о таком говорить... его новая жена... Дело в том, что она раньше работала с мамой, - он вдохнул морозный воздух. - А мама только и была рада с ним развестись...поэтому...не так обидно что ли... Ну ладно, не будем об этом.
Юноши, не торопясь, мяли снег под ногами.
Михаил знал какие отношения между членами этой семьи были раньше и не хотел обнажать кое-как затянувшиеся рубцы. Тем более, когда прибавилось много новых глубоких ран. Он помнил, как часто Максим и Света приходили к нему, пока их родители скандалили. Михаил в то время чувствовал себя рыцарем, защитником, а свой дом - крепостью. Мальчик играл свою роль, не понимая всей серьёзности происходящего. Он чудился пугливых глаз соседских ребят, которые подолгу молчали после очередной стычки взрослых.
-А твои папа и мама никогда не ругаются? - спросила как-то Света.
Миша откинулся на изголовье своей кровати и задумался.
-Редко. Обычно я этого не слышу. А я если и слышу, то совсем немного... Я не слежу за ними. Я знаю, что от меня они ничего не будут скрывать.
-Везёт тебе. А что они тогда делают, если не ругаются? - вступал в разговор Максим.
-Не знаю, всё, что обычно делают родители. Любят друг друга и меня...
Его мать и отец жили в понимании, стараясь не создавать крупных ссор. По сравнению с соседями Михаил рос в спокойной обстановке. Он не боялся совершить ошибку, сделать промах. Его не воспитывали идеальным, на это тратиться слишком много сил, по истечению которых обнуляется весь результат.