Сергей кивнул, стараясь говорить мягко, но с привычной для Сталина сдержанностью.
— Ты говорил про учебу, — начал он, глядя на книгу, чья обложка была потрепанной, с загнутыми углами. — Про школу на Пречистенке. Это серьезный выбор. Паровозы — это интересно. Почему они тебя привлекают?
Яков посмотрел на него, его глаза были настороженными, но в них мелькнула искра интереса, словно он не ожидал, что отец спросит.
— Они… полезные, — сказал он, подбирая слова. — Паровоз может тянуть тонны полезных грузов. Они помогают людям и делают экономику страны сильнее. Хочу понять, как они устроены, как их делают.
Сергей улыбнулся, вспоминая себя в юности, когда зачитывался книгами о технике, мечтая о чем-то большем, чем родной Новосибирск.
— Хорошо сказано, — ответил он, наклоняясь чуть ближе. — Паровозы — это наше настоящее и будущее. Они соединяют города, страны. Но дело ведь не только в учебе, скажи, Яков, что тебя тревожит? Ты стал молчаливее. Что-то не так?
Яков отвернулся, глядя в окно, где ветви ив слегка дрожали на ветру. Его худые плечи напряглись, словно он решал, говорить или нет.
— Я не знаю, отец, — сказал он наконец, его голос был едва слышен. — Иногда кажется, что я здесь чужой. Ты всегда занят, Надежда… она старается, но я не ее сын. Я не знаю, чего ты от меня ждешь. Быть как ты? Или просто не мешать?
Сергей почувствовал, как сердце сжалось. Он хотел обнять сына, сказать, что все будет иначе, но сдержался, понимая, что это было бы слишком неестественно.
— Яков, — сказал он, глядя ему в глаза, — ты не чужой. Ты мой сын, и я хочу, чтобы ты нашел свое место. Не быть как я, а быть собой. Если техника — это твое, я сделаю все, чтобы ты учился. Но ты должен сам выбрать свой путь. Я верю в тебя. Ты целеустремленный.
Яков посмотрел на него с удивлением, его глаза расширились, но он быстро отвернулся, словно стесняясь своей реакции.
— Спасибо, — пробормотал он, его пальцы расслабились на книге. — Я подумаю… отец.
Сергей кивнул, чувствуя, что сделал маленький, но важный шаг. Он вышел из комнаты, оставив Якова с его мыслями, но слова сына эхом звучали в голове. Он спустился на веранду, где Надежда накрывала стол для обеда: холодное мясо, картошка, соленые огурцы, квас в глиняном кувшине, свежий хлеб, испеченный утром. Она посмотрела на него, ее глаза были полны вопросов.
— Поговорил с Яковом? — спросила она, ставя тарелку с огурцами.
— Да, — ответил Сергей, садясь и глядя на сад, где Василий продолжал строить «крепость». — Он хочет учится. Техника его увлекает, постоянно читает свои книжки. Но ему с нами тяжело. Чувствует себя чужим.
Надежда вздохнула, ее пальцы теребили край скатерти, вышитый красными нитками.
— Он всегда был таким, — сказала она. — Но зато ты сегодня другой, Иосиф. Раньше ты почти не говорил с ним, а теперь… стараешься.
Сергей почувствовал, как ее наблюдательность заставляет его сердце биться быстрее. Он сжал в кармане медальон Екатерины Сванидзе, но не показал его. Этот маленький предмет был его тайной, напоминанием о человеческой стороне Сталина, о Якове, о том, что он должен защитить эту семью от будущего, которое знал слишком хорошо.
— Может быть, — ответил он, глядя на сад, где Василий размахивал палкой, как саблей. — Смерть Ильича нас всех заставила задуматься. О том, что важно. О семье, о том, что мы оставим после себя.
Надежда кивнула, но ее глаза были полны сомнений.
— Ты изменился, Иосиф, — сказала она тихо. — Раньше ты был твердый как камень. Теперь ты с детьми, с нами. Это хорошо, но… почему? Что тобой движет?
Сергей посмотрел на нее, чувствуя, как ее вопросы бьют в цель. Он не мог рассказать правду, но должен был ответить.
— Хочу, чтобы они выросли сильными, — сказал он, его голос стал тверже. — Чтобы у них было будущее. Стране важна не только партия, но и семья — ради этого мы работаем.
Надежда кивнула, но ее взгляд остался настороженным. Она встала, чтобы позвать Василия к столу, а Сергей остался сидеть, глядя на пруд. После обеда он вернулся к Василию, помогая ему укрепить «крепость». Мальчик болтал о жуках и танках, а Сергей рассказывал ему о паровозах, стараясь говорить просто, но с энтузиазмом. Он заметил, как Яков, сидевший на веранде, иногда бросает взгляд на них, хотя и делает вид, что читает.
К вечеру, когда солнце окрасило небо багрянцем, Сергей сел на веранде, глядя на сад. Надежда присоединилась к нему, держа чашку чая, от которой поднимался легкий пар.
— Ты сегодня был с ними, как настоящий отец, — сказала она, ее голос был мягким, но с ноткой удивления. — Яков даже улыбнулся, когда ты ушел. Это редкость.