Сергей почувствовал, как сердце сжалось. Он хотел крикнуть, приказать, как сделал бы настоящий Сталин, но знал, что это только оттолкнет Якова. Он встал, его голос стал тише, но тверже, с ноткой боли, которую он не смог скрыть.
— Яков, ты мой сын, — сказал он, глядя ему в глаза. — Я не хочу, чтобы ты потом жалел. Если ты уедешь, я не смогу тебя защитить. Не ради меня, ради себя. Подумай еще раз. Не спеши.
Яков отвернулся, его плечи дрожали, словно он боролся с собой. Зоя взяла его за руку, ее взгляд был полон решимости, но в нем мелькнула тень сочувствия.
— Мы подумаем, Иосиф Виссарионович, — сказала она тихо. — Но мы уже решили. Мы хотим быть вместе.
Сергей кивнул, понимая, что дальнейший спор бесполезен. Он вышел из комнаты, чувствуя, как внутри растет пустота, как будто часть его мира рушится. На веранде его ждала Надежда, ее лицо было бледным, глаза полны тревоги. Она сидела за столом, накрытым для обеда. Она смотрела на него, теребя край скатерти.
— Иосиф, что он сказал? — спросила она, ее голос дрожал. — Ты смог его переубедить?
Сергей сел, глядя на сад, где Василий продолжал строить «крепость», размахивая палкой, как саблей.
— Он уезжает, — ответил он. — С Зоей. В Ленинград. Я пытался, Надя, но он… он не слушает. Он хочет своей жизни.
Надежда вздохнула, ее пальцы сжали его руку, и этот редкий жест заставил Сергея почувствовать тепло, смешанное с болью.
— Ты сделал, что мог, — сказала она тихо. — Но он взрослый. Он хочет быть собой, а не твоим сыном, не тенью Сталина. И… Иосиф, ты сам его оттолкнул. Ты всегда весь в делах, в Кремле. Он чувствует себя чужим.
Сергей сжал медальон Екатерины Сванидзе в кармане. Он знал, что Надежда права. Его попытки быть отцом, несмотря на все усилия, тонули в занятости, в бесконечных интригах Кремля. Он хотел защитить Якова, изменить его судьбу, но вместо этого подтолкнул его к уходу.
— Я не хотел этого, — сказал он, его голос был едва слышен. — Я хотел, чтобы он был счастлив. Чтобы у него было хорошее будущее.
Надежда посмотрела на него, в глазах мелькнула тень сомнения.
— Ты изменился, Иосиф, — сказала она. — Раньше ты не говорил так. Но работа… она забирает тебя у нас. Будь осторожен, чтобы она не забрала все.
Сергей кивнул, чувствуя, как ее слова бьют точно в цель. Он встал и спустился в сад, чтобы отвлечься с Василием. Мальчик радостно рассказывал о своем «генерале Жуке» и новой башне, но мысли Сергея были далеко. Он думал о Якове, о его упрямстве, о Зое, о Ленинграде, где Зиновьев все еще держал власть. Он знал, что должен был подготовиться к новым вызовам в партии.
Вечером, вернувшись в свой кабинет, он получил срочное письмо от Молотова. Зиновьев и Каменев готовили резолюцию к предстоящему съезду, обвиняя Сергея в «чрезмерной централизации власти». Молотов сообщал, что они встречались с делегатами из Ленинграда — Смирновым и Залуцким — и пытались перетянуть профсоюзы Москвы через Каменева. Сергей открыл блокнот, записав: «Зиновьев — Ленинград, Смирнов, Залуцкий. Каменев — профсоюзы. Ускорить финансирование регионов». Он знал, что должен действовать быстро, чтобы расколоть их союз, пока они не объединились с остатками сторонников Троцкого.
Он вызвал Орджоникидзе, который вошел с привычной энергией.
— Григорий Константинович, — начал Сергей. — Зиновьев и Каменев готовят удар. Они хотят резолюцию на съезде. Нужно перетянуть делегатов. Обещайте регионам деньги — заводы, школы, что угодно. Орджоникидзе кивнул, его глаза загорелись энтузиазмом.
— Сделаем, Иосиф Виссарионович, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. — Я поговорю через Кагановича с Киевом и разберусь в Тбилиси. Они за нас, если будут ресурсы.
Сергей кивнул, но его мысли вернулись к Якову. Он знал, что не может остановить его отъезд, но должен был защитить его, даже на расстоянии. Он добавил в блокнот: «Яков. Ленинград. Проверить, чтобы его не тронули». Он сжал медальон, думая о будущем, которое знал слишком хорошо — о репрессиях, войне, о трагедии Якова. Завтра его ждали новые доклады, новые интриги, новые решения. Но сегодня он чувствовал, как семья ускользает из его рук, и это было тяжелее любой партийной битвы. Он должен был изменить будущее, предотвратив трагедии, но справится ли он или предначертанное неумолимо?!
Глава 10
Москва, конец октября 1925 года
Осенний холод пробирался через Москву, засыпая Красную площадь опавшими листьями, смешанными с первым снегом. Сергей сидел за столом, перебирая бумаги, которые громоздились перед ним и ежедневно увеличивались в объеме. XIV съезд партии, назначенный на декабрь, был уже на горизонте, и Зиновьев с Каменевым, объединившиеся в «новую оппозицию», готовили атаку. Их резолюции, обвиняющие Сергея в «бюрократизации» и «отходе от ленинских принципов», находили отклик у делегатов из Ленинграда, где Зиновьев все еще удерживал влияние через Смирнова и Залуцкого. Сергей знал из истории, что этот съезд станет поворотным в его борьбе за власть, но находясь на месте Сталина, он боялся, что не сможет обыграть опытных бюрократов, как это сделал настоящий Сталин.