Тем временем, Генрих Ягода вошёл в кабинет, его лицо было бледным, а глаза избегали взгляда Сергея. Сергей знал, что Ягода наводил страх на многих людей. Но его, вождя, он побаивался. Или очень хорошо играл свою роль, показывая, что боится.
Он держал три папки, перевязанные верёвками, их страницы топорщились, полные донесений о шпионаже.
— Иосиф Виссарионович, — начал Ягода, говоря медленно, как бы подбирая слова. — Валютный кризис — это следствие намеренной, подрывной работы. Враг активизировался на всех фронтах и регулярно подпитывает свои шпионские сети. Смею доложить, что мои люди нашли связи наших чиновников с агентами западных разведок. В наркоматах торговли, финансов и тяжёлой промышленности мы установили очень интересные факты: чиновники передают, интересующие иностранцев данные, за границу — в Польшу, Германию, Францию. И это пока только то, что мы установили. Мы так же перехватили зашифрованное письмо из наркомата торговли: в нем содержались планы экспорта нефти, переданные через курьера в Варшаву. Ещё одно зашифрованное письмо — из наркомата финансов: там говорилось о переводе 20 тысяч марок, которые должны оказаться сначала в подставной фирме в Риге, а оттуда уже пойти дальше, в западные страны. Мы узнали, что у нас в стране работают не одиночки, а целая сеть законспирированных агентов. У них есть посредники, как минимум, в Москве, Ленинграде, есть агенты в портах Одессы. Проследив за их письмами, мы выследили, что у них есть контакты в берлинских банках.
Сергей взял папки, его пальцы медленно развязали верёвки. Страницы были исписаны отчётами: списки имён, содержание шифрованных писем, копии банковских переводов, поддельные контракты. Он снова увидел знакомые имена — чиновник Минторга, который отвечал за экспорт, инженер, работавший над проектами заводов, бухгалтер, отвечавший за закупки. Один отчёт описывал, как курьер в Одессе передал французам доклад о нефтяных поставках в разные страны, другой — как в Москве посредник получил 3 тысячи долларов за чертежи необходимой техники. Ещё один — о встрече в кафе, где чиновник наркомата торговли передал папку с данными о пятилетке немецкому агенту, замаскированному под журналиста. Шпионы были как паутина, опутывающая страну, и он знал, что Запад использует их, чтобы ослабить его.
— Генрих, — сказал он. — Продолжай держать все под контролем: перехватывай письма, читайте их и аккуратно упаковав доставляйте адресату, проверяй счета, которые фигурирую в переводах. Отследи в какие банки поступают средства, выведенные из страны и что общего между этими банками. Следи за каждым сотрудником, кто имеет доступ к данным, которые могут кого-либо заинтересовать. Я хочу знать имена всех иностранных связных, их связи с нашими гражданами, как давно они общаются, где их могли завербовать или через кого. Но мне нужны неопровержимые доказательства, чтобы оппозиция в своих пасквилях не могла обвинить нас в том, что мы сажаем невиновных.
Ягода кивнул.
— Будет сделано, — сказал он, — но их связи оказались больше, чем мы думали. Мы нашли агента в наркомате тяжёлой промышленности — он передавал чертежи туркам через контрабандиста в Батуми. Ещё один в Москве встречался с англичанином, передал отчёт о заводских мощностях. Если мы их не арестуем, они продолжат. Если арестуем, наркоматы за протестуют, они и так говорят, что ОГПУ хватает без разбора их людей.
И… — Он замялся, его голос стал ещё тише. — Надежда Сергеевна под охраной, как вы приказали. Мы усилили меры безопасности: четыре агента в доме, глаз с нее не сводят, мои люди изъяли всё, что может быть опасным. Она… сопротивляется, говорит, что это тюрьма. Её родители требуют объяснений, дети напуганы. Светлана плачет, Василий кричит на агентов. Но она в безопасности, Иосиф Виссарионович. Мы следим, чтобы с ними было все хорошо.
Сергей вздохнул. Он знал, что Надежда ненавидит контроль, что она чувствует себя в клетке, но он знал, по истории, что Надежда покончила жизнь самоубийством, и он решил изменить ее судьбу. Он видел её депрессию, её слёзы по ночам, её дневники, полные отчаяния. Он не мог её потерять. Ведь он уже не зря тут, с его знаниями о судьбах, о событиях. Он должен быть чем-то полезен. И если, у него не получилось сделать ее счастливой, то он хотя бы, должен был не допустить ее смерти.