– Сейчас… – сладко выдохнула я.
Все присутствующие дышать перестали.
Я же, пользуясь тем ступором, в который мужчину может вогнать только женщина, добавила:
– И мне потребуются камеры. Множество камер наблюдения. По всему полигону.
– Как вам будет угодно, – ответил, пожирая меня взглядом, генерал. – Вы… можете приступать к… обязанностям уже… сейчас.
– Благодарю вас. – Я грациозно поднялась.
И так же грациозно покинула кабинет руководства, но, прикрыв дверь, осталась на месте.
– Баба моя, всем ясно?! – прорычал генерал.
Ну, собственно, что и требовалось лично мне. Мужскую солидарность способна одолеть только военная субординация, как-то так.
К тому моменту, как я появилась на полигоне перед пятью сотнями выстроившихся наемников, я уже была для всех «баба генерала», следовательно, на меня смотрели, более чем пристально смотрели, но уже точно знали – этот цветочек им не по зубам.
Во время осмотра строя за мной следовал капитан Тайнтон. Выглядел он не слишком одобряющим мое поведение, однако именно ему поручили присматривать за мной, и капитан определенно не был рад необходимости сопровождать столь дискредитировавшую себя особу.
А вот мне, напротив, это было крайне удобно: Тайнтон был уже практически «свой».
– Двое мужчин, – произнесла я, шагая мимо строя солдат, заложив руки за спину и безразлично следуя между абсолютно небезразличными ко мне личностями, – второй по правую руку генерала и девятый тоже по правую руку, кто они?
Капитан Тайнтон ответил почти мгновенно:
– Блондин – зам генерала полковник Стейтон. Шатен – в звании капрала, Урхос.
– Личные дела обоих ко мне, – приказала я.
Тайнтон сбился с шага, но вскоре догнал меня и произнес:
– Будет сделано.
– На полигоне потребуется установить камеры: ночного видения, тепловые, стандартные, стандартные с возможностью записи в большом разрешении, – продолжила отдавать приказы.
– Понял, привезут к вечеру.
– К обеду, – не согласилась я.
И, встав перед солдатами, скомандовала:
– Постовые свободны. Для остальных – двенадцать кругов. Бегом. Начали!
Камеры доставили действительно к обеду. Часть устанавливали спецы, исходя из плана, набросанного мной, часть я установила сама, ползая по крышам, стенам, препятствиям на беговой дорожке. К этому моменту меня ненавидели все наемники, вообще все. Полигон представлял собой круг протяженностью в милю, так что утренняя зарядка едва ли была воспринята с энтузиазмом.
И их ненависть лишь усилилась, когда после обеда, разделив личный состав на группы по сто наемников в каждой, я снова приказала пробежать все то же весьма изматывающее расстояние.
Сказать, что на меня, шмакодявку мелкую, смотрели с ненавистью, – это ничего не сказать.
Особенно если учесть, что, пока они бегали, я устроилась полулежа на шезлонге и, закинув ногу на ногу, наслаждалась жизнью, попивая коктейль.
Вообще, в моем пойле были одни энергетики, но… выглядело все так, словно я кайфово бухаю, тупо издеваясь над солдатами. Исходя из того, что все они уже были в курсе моего звания генеральской подстилки, бесило их это неимоверно, а я… я отслеживала движения, эмоции, любые странности.
И мои солнечные очки в половину лица размером вовсе не были солнечными.
– Капитан Давьер, вы заставляете меня думать, что склонны к садизму, – прозвучал низкий баритон справа.
Приспустив очки, демонстративно скептически оглядела подошедшего с головы до ног, вернула очки на место и сообщила:
– Я вас точно не заставляла что-либо делать, но мысль любопытная – командному составу ведь тоже не помешают тренировки, не так ли?
Полковник Стейтон постоял рядом, с какой-то ледяной и несколько пренебрежительной насмешкой глядя на меня, затем и позволил себе нетактичный вопрос:
– Вы затребовали мое личное дело. Могу я узнать зачем?
Оригинально так!
– Мм-м, – я повернулась и посмотрела на него, не снимая очков, – а могу я узнать, каким образом вы оказались в курсе того, что я запросила ваше личное дело?
Полковник промолчал.
Ну и, собственно, я тоже не видела смысла продолжать данный разговор.
Постояв еще несколько секунд, Стейтон молча меня покинул.
Едва он ушел, я достала служебный сейр и прямо спросила:
«Капитан Тайнтон, какого дерсенга о моем запросе стало известно полковнику Стейтону?»
«Простите?» – прислал удивленное Тайнтон.
«Потому что я веду дела личного состава, капитан Давьер», – неожиданно вмешался в нашу переписку Стейтон.
М-да…
Ну, в таком случае это не я влипла, а вы.