Зато второй... О, второй был молод и силен, ступал твердо и уверенно, ее самый главный враг!.. Его Мари боялась куда больше остальных, понимая, что именно от него зависит ее судьба.
Он почти всегда молчал. Смотрел на нее тяжелым, немигающим взглядом, но Мари знала, что он самый опасный из всех.
Ее инквизитор.
Вошли.
Рыжий здоровяк с больным коленом швырнул ей в лицо одежду, заявив, что она должна ее надеть на аутодафе, где ей зачтут приговор, потому что суд вынес свое решение. В свете факелов Мари уставилась на желтый плащ из грубой шерсти с нарисованными по подолу языками пламени и чертями и цилиндрический колпак с похожими рисунками. Затем завыла в ужасе, догадавшись...
О, если бы плащ был без рисунков, это бы означало, что ее оправдали. Но не этот, с Адовым пламенем!..
Выходит, ее судьба решена. Приговор вынесен и будет исполнен уже сегодня. Камадеро, Площадь Огня, публичное сожжение на потеху толпе - таков ее удел!
Но где же те, кто обещал ей оправдание ее в глазах Католической Церкви? Почему Орден за нее не заступился? Ведь ее Братья никогда не дают пустых обещании! Все это время в ней теплилась надежда, что их апелляция к Папе Римскому будет благосклонно рассмотрена, и ее помилуют...
Триединая Богиня, почему они бросили ее? За что?!
Мари швырнула проклятые тряпки обратно в стражника и истерически расхохоталась. Рыжий ударил ее по лицу, и она отлетела к стене, затихнув под непроницаемым взглядом ее инквизитора.
- Одевайся! - приказал тот.
- Гори ты в адском пламени, сволочь! - кинула ему Мари.
Рыжий снова ударил ее по лицу под непроницаемым взглядом инквизитора, затем нагнулся и стал натягивать на полу-безжизненное тело грубое одеяние...
- Ты сдохнешь сегодня, ведьма! - заявил ей, пытаясь застегнуть пряжку на ее плече. - И я приду посмотреть на твою казнь.
- Сдохну! - прошипела она в ответ, решив, что больше нет смысла скрывать свою природу. То, кем она была на самом деле. - Но заберу с собой в Бездну еще очень многих!.. И тебя, тварь!.. И тебя, Карлос Вилланьера!
Ее ненависти хватит, чтобы швырнуть страшное проклятие в лицо тех, кто ее так долго мучал, а потом осудил и вот-вот приведет приговор в исполнение.
И ее личному врагу.
Ни черная ряса монаха-доминиканца, ни распятие на груди, ни молитвы на устах, с которыми Карлос Вилланьера совершает свои злодеяния, не убережет его от того, что она вызовет своими словами. Ее ненависть разбудит Древнее Зло, которое ее орден тысячелетиями держал в заточении, запертым в Бездне.
И Оно утащит в Ад всех, кто над ней так долго и так изощренно издевался.
***
Она сидела на кровати, обхватив себя руками, тщетно пытаясь успокоиться. Ее трясло, противные, холодные слезы стекали по щекам, щекотали шею, срываясь на тонкую ткань сорочки.
Мари понимала, что именно вызвало сегодняшние видения. Вернее, кто вызвал эти видения.
Артем Стоцкий, который слишком сильно напоминал ей главного инквизитора ее процесса, Карлоса Вилланьеру.
Она не могла отделаться от мысли, будто бы самый страшный враг, который погубил ее в прошлой жизни, пришел за ней опять. Отыскал ее в станице Лазоревская спустя четыре века, решив снова обречь на страшные муки...
Тут Мари потрясла головой, разгоняя страшные воспоминания, приказав себе не делать поспешных выводов раньше времени. Потому что у нее не было доказательств. Лишь картинки, которые она принесла с собой, вернувшись из Бездны.
Картинки, куда больше походившие на кошмар.
Но, может, это и был всего лишь кошмар? И ей не стоит пороть горячку и сходить с ума преждевременно, потому что мужчина, чью собаку она лечила этим утром, и кто наливал ей чай из фигуристого фарфорового заварника и рассказывал байки из своих путешествий, не причастен к страшному злу, которое ей причинили?
Она просто очень устала, и Бездна повлияла на нее подобным образом.
Так бывает. Да, иногда случается.
Нет, не с ней, но Мари знала, что на слабые умы Бездна действует разрушительно. Ее мама, оказавшаяся слишком слабой ведьмой, так и не оправилась от очередного контакта.
Сердце не выдержало.
Мари тогда было три года, и на воспитание ее забрала бабушка, которая тоже прожила недолго, после чего растил ее уже Орден. Поговаривали, ее отец тоже был из него, но она не знала наверняка.
Потому что он никогда не интересовался своей дочерью.
Наконец, откинулась на подушку. Натянула одеяло на голову, не совсем уверенная, что удастся заснуть. Мысли, словно подростки под амфитамином, хаотически дергались, предлагая множество вариантов и бесконечное число решений.