Этого не может быть.
–Послушайте, – врач знает разные реакции. Он много раз видел и гнев, и ярость, и отрицание, и истерики, и обмороки, но они не пугали его так, как реакция этой женщины. Эти реакции были предсказуемы и объяснимы им. Больше всего его пугало оцепенение. Он знал – именно оно самое непредсказуемое. Слёзы и истерики, гнев и приступы бешенства – это то, что не может продолжаться долго. Но оцепенение – это другая история. Оно может длиться долго и прорваться самым неожиданным образом. Его нельзя разбить. Оно – кокон. Кокон души, чувств и мыслей. – Послушайте, я предлагаю вам посетить консультацию нашего специалиста…
Он не договаривает. Женщина поднимает на него взгляд. Совершенно чёрный взгляд и он понимает, читает в нём страшное: она не в оцепенении, нет. Она в пепле. В пепле собственной жизни.
***
–Мой совет, – говорит Смерть, когда липкая темнота всё-таки расступается, и я оказываюсь в уже желанной серости, которая после удушливой бесконечной темноты кажется мне самым ярким светом, – подумай о последнем блюде.
–Чего?..– мне кажется, что я не просто умерла, но ещё и спятила к тому же.
–У вас, то есть, у них, – Смерть кивает в сторону серости, делящей два мира, – преступникам, которые отправляются на казнь, предлагается последний ужин. Они могут заказать всё, что хотят, съесть в последний раз.
Я молчу, ещё не понимая. Да и как это понять? Я умерла, а мне про еду…
–Вкус остаётся с телом, – Смерть видит, что я не понимаю, и милосердно продолжает объяснять: – тело помнит боль, тело помнит вкус. Так что, это последний твой шанс что-либо съесть. Ну, во всякой случае, почти наверняка последний.
Я хватаюсь за эту мысль.
–Я могу вернуться?
–И да, и нет, – видимо, Смерть тоже устаёт от молчания и потому отвечает мне, хотя я чувствую, что ей вроде бы и не положено. – Некоторые души возвращаются либо по воле своих Хозяев, либо по необходимости.
Значит, я могу увидеть маму. Значит, я могу проститься с жизнью по-нормальному.
–Но это всё равно не то, – Смерть или очень хорошо знает людской род, или очень хорошо читает мои мысли. – Даже если вернуть тебя прямо сейчас, это будет другое тело. Да и ты будешь уже другая. У тебя изменилась душа, потому что уже оказалась…здесь. Ты уже видела меня. И пусть ты не видела ещё ни одного из Царств, куда отправляются души, ты уже не та. И той не будешь.
Думаю, мрачно думаю. Я умерла. Это было совершенно незапланированно. Это было глупо. Нет, я всегда чувствовала в себе какое-то недомогание. Оно ходило внутри меня, то там, то тут отдавалось, покалывало, болело. Но умирать?.. нет, это невозможно. Впрочем, у меня и диагноза толком не было долгое время. Да и что – бегать из-за каждого недомогания в больницу? Из-за каждого «в боку закололо» отпрашиваться с работы? Ну уж нет.
Не заметить приближения смерти оказалось легко. Оно ничего и не болело так, чтобы я загибалась. Нет, поболит – перестанет. Пройдёт тенью. Если что, то обезболивающее никто не отменял. Ну подумаешь – живот болит, ну где-то желудок. Так то от вредной пищи, от стресса, от кофе, чего там ещё?..
Кто ж догадался бы, что это от сердца? Само сердце и не давало о себе знать. Ну сон плохой иногда, ну круги под глазами – так это от плохого сна. Ну желудок…
Я не знала. Ничего не беспокоило. И тут – умерла.
–Мой тебе совет, – продолжает Смерть, наблюдая за мной, – хороший совет, послушай, там, хоть в Небесном Царстве, хоть в Подземном вкуса нет. Еда фальшивая, голод тоже обманка. Знаешь, многие, даже самые древние мудрецы жалеют об отсутствии вкуса и об упущенной возможности.
–Сколько мне быть здесь? – я вроде бы и слышу, и не слышу, и думаю о своём.
–Сколько? – переспрашивает Смерть, – ты что, торопишься?
–Сколько? – повторяю я вопрос. Как объяснить этой древней твари, что на всё есть понятие «сколько?»
–Ну… – Смерть глянула на часы, висящие тут же, в коридоре. Кажется, раньше я их даже не заметила. – Здесь другое время. По времени смертных – три дня. По-нашему – еще несколько минут. Просто ворота не всегда открыты, не будешь же открывать их из-за каждой одиночки? Мы и собираем…партиями.