Не тратя времени на разговоры, разворачиваюсь и припускаю вверх по дороге. Успеть бы спасти свои вещи. Вещей у меня немного, пара сумок, но все любимые. Кроме платьев там книжка ценная, набор инструмента и кистей - я иногда не только на трупах рисую, чтоб рука не забыла. Альбомы. Очаровывающие своим строением предметы, которые я всюду собираю для работы и вдохновения - от ракушек до перьев, перламутра с сувенирного рынка, покрытых радужкой кусочков стекла - да и мало ли еще сокровищ на морском берегу? Все те же деньги...
Частный сектор перегорожен, стоит охрана и длинный стол, за которым сидят несколько чиновников. Над столом объявление, что здесь можно оплатить взносы и штрафы. Внутрь пропускают лишь по предъявлению квитанции об оплате. Я потолкалась в очереди, за человеком, который притащил на отдых свою кошку, и теперь что-то требовал, а его убеждали, что кошка - незаконно и перечисляли способы (недешевые) придать присутствию когтистой некоторую законность. Ну и идиот, ему так и надо! Неужели настолько никому не нужен, чтобы с тварями путешествовать? По мне такие люди уровнем развития сами не выше животных. Ненавижу кошек. Чиновник говорил путано, выводил свою огромную, зигзагообразную, с петлями на углах подпись поверх бумаг с текстом. Один из листов, пергаментный, темный, исписанный округлым, кудрявым подчерком, напоминал собой кожу, покрытую кучерявым редким волосом. И чинуша без подбородка, выводя свой росчерк бледной красноватой краской словно пригибал этот волос, а смотрелось в итоге это как шрам...
Я мысленно прикинула, сколько я им «должна» - по сто пятьдесят за каждый день пребывания (а я тут вторую неделю) - сумма не маленькая, да еще сколько штрафа начислят? А пока этот занудный кошколюб с не менее занудным чинушей к консенсусу придет, патруль и до нашей полянки доберется. К черту! Я побежала по наклонной дорожке парка вверх. Все перегородили переносными секциями забора. Здесь не взлетишь, вверх не разбежаться. Зато одна из дорожек петлей загибается вниз, уже можно набрать скорость, тем более она, как специально, в направлении перегороженного столом прохода. Безумие сегодня не спешит прийти мне на помощь... Раньше специально я летать не решалась (слишком приземления боюсь) - все непроизвольно, от опьянения пространством и долгой ровной дорогой. А пьянят они меня - сил нет как. Здесь деревья - не врезаться бы, сколько раз я о ветки обдиралась, и сколько раз в кровь... Люди кричат - в их представлении нет у человека причин бежать быстро, кроме незаконных, хотя некоторые не от страха кричат - искренне боятся за меня. А потом перестают меня видеть и резко теряют интерес. Скорость такая, что и глазом за людьми и деревьями не проследить, особенно рядом. Но не врезаюсь, хотя больно хлестнуло по лицу и плечам пара прутиков. Я перелетаю стол, охрану, чешуйчатые крыши ставших вдруг низкими домов, коричневые, настоящие. Никого не заботит красота крыш, никто не покрывает их краской и потому они своего собственного цвета, как грибы или колония мидий на валуне. С потеками дождей и разводами там, где отстаиваются мелкие лужицы. Судорожно пытаюсь выбирать нужное направление - то ветер не держит, то загибает слишком вверх, полет конвульсивный, как бьющаяся в панике летучая мышь - порой хочу повернуть слегка, а уводит куда-то в сторону, грозя врезаться в склоны ущелья. Все того же ущелья, хоть и в верховьях оно мягче, травянистее, более земляное чем скальное.
Сбиваю скорость о виноградник, торможу о полог нашей палатки, выбив из него немыслимое количество пыли и оборвав крепящие его к ветвям деревьев шнурки. Колотится сердце от бешеной радости, и непонятно, чему оно радо больше, тому, что сумела обойти патруль, или получившемуся впервые управляемому полету...
- Куда так несешься? - у костра возился долговязый парень, замотанный в несуразную яркую тряпку. Люди не любят признаваться, что что-то скользнуло мимо их внимания, и потому никогда не признаются даже себе, что не понимают, откуда я взялась.
- Патруль?
- Ушли. Вещи унесли...
Я нырнула под обвисший полог, и правда, вещей моих нет... Валялось уведомление.
- Где они?
Забрать вещи себе они не имели права - это воровство, скандал. Уничтожить тоже - умышленный вред. Курортные городки блюдут свою репутацию. По закону, вернее, чтобы с этим законом не связываться, должны были вынести все за территорию поселка, чтобы дальше сами разбирались. А там - воры. Да и мало ли любителей найдется на чужое добро? Куда их отнесли, если территория поселка простиралась на многие километры от берега? Разве что... море?
- Ближайшая граница по морю - подтвердил парнишка - та сторона ущелья, самая стрелка уже не попадают под влияние, граница проходит по кулуару в скалах, где ржавое пятно.