Ответы ставили меня в тупик. Всё это было донельзя странно и опровергало мысль о том, что большинство людей, имеющих власть, мыслят рационально. А огнестрел был нужен, нужен, как воздух. Швейгерт уже отправил запрос на посылку нескольких сотен мушкетёров, казна потянет, я был в этом уверен, главное, чтобы там, за морем, наскребли нужное количество стволов, а алхимики намололи достаточно пороха.
Помимо прочего, делился своими знаниями и я. Всё же человек из будущего, пусть не этого будущего, но из реальности, где прогресс далеко шагнул вперёд. Например, наёмнику я посоветовал использовать для мушкетов пули некруглой формы. Мы долго спорили, но потом решили испытать. Нужно было отлить пулю Минье, которая имеет вытянутую форму и углубление сзади, такую пулю распирает пороховыми газами, отчего она плотно идёт по стволу и летит гораздо дальше и точнее. Оказалось, что пули здесь никто не отливает. Немногочисленные мушкетёры носили с собой куски свинцовой проволоки, от которых отрубали ломтики, а потом придавали им форму молотком. В итоге смогли сделать тем же молотком пули нужной формы.
Вечером следующего дня мы испытали два вида пуль. Круглой пулей стрелок смог попасть в дерево только с десяти шагов, тогда как вытянутая попала за сорок. Наёмник с алхимиком долго смотрели на меня с уважением. Я и сам не отказался выстрелить, хотя благородная часть моего отряда смотрела на своего короля едва ли не с презрением. Король и раньше был чудаковат, а теперь, видать, вовсе крыша съехала, общается со всяким сбродом и берёт в руки эти богомерзкие дымные грохоталки, на которые благородному воину смотреть противно.
Но я и обычное оружие в руки брал. Каждый вечер, когда войско становилось лагерем, а слуги устанавливали шатёр для короля и палатки для остальных членов отряда, мы с командором уходили от лагеря на расстояние в пару сотен шагов, а потом, надев доспехи, начинали занятия фехтованием. Продолжались они до темноты, когда я, вымотанный и вспотевший, ковылял к себе в шатёр, чтобы проглотить поздний ужин и завалиться спать. Учил наёмник на совесть. Каждое движение он комментировал, указывал мне на многочисленные ошибки, многократно показывал приём, чтобы я мог запомнить.
Я быстро изучил правильные стойки, позволяющие вкладываться в удар, но не падать в случае промаха. Потом начались более сложные упражнения в паре, раз за разом я бывал «убит», но, по прошествии нескольких дней, такие моменты стали случаться как будто реже. Кроме того, двигаться мне приходилось в непривычно тяжёлом одеянии, которое даже при обычной быстрой ходьбе сгоняло семь потов с моего изнеженного тела. Более того, я даже изредка успевал атаковать, хотя достать наёмника не получилось ни разу.
— Вот так, — говорил он, когда мы сходились. — Клинок выше, ещё выше. Запястье свободно, сейчас не тот момент, чтобы вкладываться в удар. Вот так, поболтайте клинком влево и вправо. Чувствуете, он лежит свободно, а теперь атакуйте.
Я атаковал, но клинок, в который уже раз, рассёк пустоту.
— Хорошо, — похвалил он, голос был деловитый, дыхание у него вообще никогда не сбивалось, хотя был он втрое старше меня и тоже носил тяжёлые доспехи. — Снова удар, так, так, вкладывайтесь, ещё, да не стойте на месте, видите, я перемещаюсь, оттого в меня трудно попасть.
Я пыхтел, как паровоз, стараясь не стоять на месте, но всё равно не успевал за ним, иногда хотелось всё прекратить, но упрямство, мало свойственное Айкону прежнему, заставляло меня вновь и вновь атаковать своего учителя.
Тренировка продолжалась почти два часа, и почти без перерывов, отдышаться я мог только в те редкие минуты, когда наёмник останавливал бой и начинал мне что-то подробно объяснять. Но подобные теоретические лекции редко занимали больше пяти минут, а потом снова приходилось практиковаться.
Когда Швейгерт в очередной раз понарошку меня убил, я просто рухнул на бок и отчаянно хватал ртом воздух, чувствуя, что одежда на мне насквозь пропиталась потом. Теперь оставалось только возвращаться в свой шатёр, умыться из таза, уже приготовленного слугами, а потом, наскоро проглотив безвкусные блюда, завалиться спать.
Вина, кстати, я больше не пил. Алкоголизм в столь юном возрасте губителен. Воду, правда, в походе тоже было пить небезопасно, дизентерия могла сильно помешать моим планам, сложно королю командовать войсками, не вставая с горшка. Все королевские запасы вина, предназначенные для похода, я пожертвовал благородному воинству, в моих планах им места не было, так что, пусть уже пьют. А солдаты пили эль, густую горьковато-сладкую жижу чёрного цвета с сильным хлебным запахом. Я полюбопытствовал у Швейгерта, можно ли этим солдатским напитком упиться в хлам. Наёмник смерил меня взглядом, а потом с усмешкой ответил: