Ей представился задыхающийся Сашка в мертвой утробе субмарины. «Ты только живи, сынок, только живи…», - затрясла она головой, отгоняя страшное видение. И с новой силой заново принялась за молитву.
-Чего она там бормочет? – прислушался Виталик к звукам из комнаты.
Потом схватил с полки нелепую Клавкину шапку, над которой они частенько с Лёхой ржали, и, натянув её на себя, передразнил: «Отче наш. Ежа неси, но не беси…»
Он не заметил, как почернели Лёшкины глаза. Парень схватил Виталика за грудки, прижал к косяку и сказал:
-Падла ты конченная.
Встряхнул его и швырнул со всей силы на пол так, что тот перекувырнулся через себя, и, ввалившись в туалет, ударился головой об унитаз.
-Да как так то, - растерянно сказал Виталик, вытирая с разбитой губы кровь, - ты же сам говорил, что Сашка лох… что только дебилоиды служить идут…
-Да ты ногтя его не стоишь, - отчеканил Лёша. Потом вздохнул и добавил, - как и я…
Он пошёл к себе в комнату, нашёл за диваном разбитую фотографию, поставил её перед собой, долго смотрел на весёлое лицо брата, а потом, по-детски размазывая кулаками слёзы, неумело зашептал: «Отче наш, иже еси на небесах…».
3.
Шли четвёртые стуки.
-Что-то там у них не клеится, - сказал Исмаилов.
Он совсем ослаб, но всё еще упрямо колотил в замок люка. А сейчас сделал перерыв, прислушиваясь к работам за бортом. За эти четверо суток отсюда, изнутри, они успели пробиться только на дюйм. Всего лишь на один маленький дюйм. Крохотный, на фоне той толщи, которая отделала их от мира.
Радость от того, что помощь близко, за это время сменилась отчаянием: близко, да никак не приближается.
У многих в отсеке сил не осталось совсем. Шестеро были без сознания. От холода сводило конечности. За это время отсек трижды наполовину топило, но каждый раз, по каким-то непонятным им, мистическим причинам, вода отступала…
Они не знали, что там, за боротом, в таком же отчаянии снова и снова к ним погружаются водолазы. Не видели, как опытный спасатель капитан третьего ранга Андрей Реутов, водолаз во втором поколении, закрывшись в каюте, не мог заснуть. Он, сцепив зубы, вспоминал, какой увидел раскуроченную подлодку, гордость российского флота, там, во тьме воды.
Но после первых погружений все водолазы спали и ели исключительно, чтобы были силы. Хотя даже в коротких снах они бились в стены подлодки, где были их товарищи. Думать о другом они не могли. В моменты, когда отдыхали на поверхности, разрабатывали планы по спасению. Рисовали чертежи, придумывали схемы.
-Чёрт, - ругался Реутов, - ещё при отце моём было серьёзное оборудование для таких работ. А сейчас… эти хлипкие сварочные аппараты. В час по чайной ложке…
Рядом со спасательным судном, на отдельном катере, качало адмирала со свитой. Но здесь, в болтанке Белого, адмирал уважительно слушал лишь капитана «Алтая», понимая, что ни хрена не может сделать сам.
На пятые сутки опять заштормило. Да так, что суда стало сносить в сторону.
-Может, переждём? – спросил капитан Андрея Реутова, который со своей командой готовился к очередному погружению, - послезавтра должны подойти норвежцы. Говорят, у них на судне мощный гидравлический манипулятор.
-У нас времени сколько угодно, - ответил Андрей, - у них, боюсь, его уже нет.
Он кивнул на свинцовые волны, переливавшиеся из-за борта на палубу от усилившейся качки.
-Андрей, ты сильно рискуешь. Собой и командой, - покачал головой капитан.
-Беру риск на себя, – сказал Андрей, - а команда..., – он обернулся и посмотрел на четверых водолазов, надевавших обмундирование, - команда, как я.
-Ну что ж, но на сегодня последнее погружение, - командир отошёл в сторону, махнув рукой тем, кто в рубке, чтобы начали спуск спасательного колокола.
…Команда Реутова приготовила оборудование. С ребятами они договорились, что сегодня сделают пять подходов. Спустились под воду, и быстро нашли то место подлодки, в котором за это время пробили дыру, сильно приблизившись к нутру субмарины. Андрей трижды стукнул по обшивке – это было знаком для тех, кто внутри, надеть защитные маски на лица. Ему ответили, и это немного радовало.
Подходов сделали не пять, а десять. Заканчивалось время. Андрей в отчаянии понимал, что невозможно пробиться сквозь толщу оставшегося железа. Сверху был дана команда готовиться к подъёму.
«Ещё один раз», - подумал Андрей. Взял аппарат и втиснулся в узкий проход. Он начал на ощупь вгрызаться в металл - видеть мешали пузырьки воздуха от работающего аппарата, выбрасывавшиеся прямо в маску.
«Давай же, давай!» – с остервенением говорил аппарату Андрей.
Снаружи ему подали знак: «Сворачиваемся». Он нажал последний раз. Андрей не знал, что решил пройтись по тому самому месту, где изнутри бились подводники. Тот самый дюйм. Самая, казалось, малость. Появилась дыра, из которой всплыл огромный пузырь. Непохожий на пену от сварки.
…Через пятнадцать минут люк откинули, и оттуда показалась голова Исмаилова.
Как море ни волновалось, как ни раскачивало спасательные буксиры, как ни закидывал ветер холодной водой моряков, в этот вечер спасательные работы не прекратили, пока не вытащили последнего живого подводника.
С Павла первым сняли спасательный шлем. Реутов посмотрел в почти чёрное лицо капитан-лейтенанта Колесникова, командира турбинной группы дивизиона движения, и отдал ему честь. А потом, нагнулся и спросил:
-Ну, как вы?
-Жив, - прохрипел Колесников, - всех вытащили?
-Двадцать трёх.
-Всех, - чуть кивнул капитан-лейтенант и прикрыл глаза.
…Вскоре от места аварии отчалил катер. Он нёсся на всех парах, направляясь ко входу в залив. На нём истощённые, но несломленные, возвращались 23 подводника. Домой.