*
Тим очнулся от криков. Кричала Алиса, ей вторил мерзкий клекот, еще кто-то хрипло хохотал.
Он поднялся, оценил увиденное и тяжело перевалился через край гнезда.
— Сожги ее! Сожги! — визжал полисмен, которого он сразу же узнал, даже несмотря на кровавую маску.
Горгулья подгребла Алису под себя, раскинула крылья, украшенные затейливым узором из перьев, и медленно скребла когтем по каменной крыше. Ее товарка, серая, какая-то плешивая, не обращала внимания на шум – она принюхивалась к запаху крови.
Тим прислушался к совету психа: выдернул из гнезда ком тряпья, щелкнул зажигалкой, которая будто бы сама прыгнула в руку, и поджег тряпки. Те занялись сразу, задымили, и он бросил ком на спину горгульи. Перья затрещали. Чудище заверещало, и только тогда вторая горгулья, оскалив клыки, направилась к Тиму.
Он же метнулся к Алисе, которая, не в силах встать на ноги, отползала к клубам тумана, роящегося на краю крыши. Пылающая горгулья вертелась на одном месте: от нее несло падалью и дымом; она визжала тонко-тонко; острые когти вспарывали собственную кожу, словно чудище хотело выбраться из нее. Вторая, серая, тварь отвлеклась на полисмена – тот сумел подняться на колени и теперь размахивал ножом, не столько угрожая, сколько раздражая ее.
Тим подхватил Алису под руки.
— Там, — шепнула она и показала на туман, — там выход.
Ему надо было или довериться ей и рискнуть, или самому убедиться в истинности ее слов. Тим вздохнул, поднял Алису – тяжелая! – и шагнул вперед, ожидая, что сейчас рухнет вниз, прямо на мостовую, и его кости растащат горгульи и оборотни.
Но вместо бесконечного падения он споткнулся о парапет и едва удержался на ногах. Тим распахнул глаза: солнце уже садилось, и тени от деревьев и зданий вытянулись и истончились; недовольный дворник шваркнул метлой по его ногам; встревоженный пес залился перепуганным лаем.
Алиса дернулась, и он поставил её на мостовую.
— Мы дома. Дома! — У нее сияли глаза. И волосы тоже сияли. И предзакатные лучи заставляли сиять кожу.
И он не удержался: пододвинулся к ней так близко, как смог, и поцеловал.
Через миг – через целую вечность – она отодвинулась и сказала:
— Ну, может, я когда-нибудь и выйду замуж.
— Только меня дождись.
— Что? — Она распахнула глаза, в них отразился он и туман, взбирающийся по его телу.
— Я вернусь, — пообещал Тим и шагнул назад.
Он знал, что его ждут.