*
Проводник подал ей руку, и Алиса, подобрав платье, спустилась вниз со ступенек, встала на перрон и застыла, ощущая, как успокаивается тело после тряски. В вышине под куполом разливался тусклый прозрачный свет; порхали птицы, которых не могли согнать рабочие – так высоко они гнездились; виднелась огромная туча. Придется воспользоваться омнибусом, от дождя пролётка не убережет, а крытую искать ей не хотелось. Она устала, проголодалась и хотела быстрее добраться домой.
Носильщики сновали взад-вперед, звенели пустыми или поскрипывали нагруженными тележками, ругались друг с другом, толкались и злобно сплевывали; перепуганные провинциалы, впервые приехавшие в большой город, судорожно сжимали в руках сумочки, портпледы, саквояжи и даже сундуки, не доверяя их никому; взволнованные дети визжали, бегали, прыгали, прятались за женскими юбками, лезли под скамейки – и все это под аккомпанемент нескончаемых криков нянек и мамок. Но стоило поезду подать гудок и запыхтеть белыми клубами дыма, как вся эта бушующая толпа словно испарилась.
Алиса выдохнула и пошла вперед, к выходу в зал ожидания. Впереди вышагивал степенный джентльмен, неторопливо и с достоинством несущий себя, трость и портфель. Откуда-то сбоку, из-за колонн, подпиравших стеклянный купол, вынырнул мальчишка. Беспризорник. Алиса поморщилась от вида его грязных волос, тонких запястий, что торчали из рукавов поношенного дешевого пиджака, и покрепче перехватила ридикюль.
Оглянувшись, беспризорник приблизился к джентльмену и ловко сунул ему руку в карман. Если бы она не следила за ним, то наверняка бы ничего не увидела – настолько быстрым и стремительным оказалось его движение.
— Полиция! — пискнула Алиса. Откашлялась и крикнула уже громче: — Полиция! Вор!
Джентльмен вздрогнул и обернулся. На его благообразном лице растерянность боролась с удивлением: казалось, его поразил не факт воровства, а сам крик, исходящий от столь приличной девушки.
Воришка бросил на нее быстрый взгляд – Алиса увидела лишь темные, почти черные глаза, – и бросился бежать, оттолкнув джентльмена. Сама не зная почему, она побежала за ним, не раздумывая о том, что будет делать, если догонит. Краем глаза она заметила, как к ним торопится полисмен – высокий, худощавый, со шрамами на костистом лице.
Саквояж бил по ногам, юбка то и дело норовила сбиться вверх, так что вскоре Алиса начала замедляться. Позади нее тяжело стучали башмаки полисмена, слышалась брань. Она оглянулась: полисмен почти терял свою обувь – форменные черные ботинки, как будто они были ему слишком велики. Но как такое возможно? Алиса остановилась и развернулась лицом к полисмену, что бежал прямо на нее. Воротничок мундира слишком свободный, и брюки не закрывают носков, а еще ремень затянут слишком туго – потертый след от пряжки сместился далеко в сторону.
Это не его форма? Но зачем брать чужой мундир, если можно…
Полисмен вытащил из кобуры оружие – черное, с металлическим хищным отливом – и выстрелил. Она хотела спросить, крикнуть ему что-то о том, что мальчишка не сделал ничего такого, что стоило бы пули, как внезапно поняла невероятную вещь. Он стрелял в нее. И бежал он на нее. Глядел злобно, скалился диким псом и не отводил взгляда.
Алиса застыла и перестала дышать. Саквояж выпал из ослабевшей руки, ридикюль еще как-то держался. Ноги дрожали, щеки покраснели и горели, в ушах стоял шум – от звона выстрела, от дрожания металлических колонн, от эха бега. Она хотела бы развернуться и побежать, но взгляд... Взгляд полисмена не отпускал ее.
Так бы она наверняка и погибла, если бы не чья-то крепкая ладонь, схватившая ее за руку и дернувшая в сторону.