*
Ушла! Скрылась, тварь! Спряталась в коридорах старого вокзала, затаилась. Но он своего не упустит, нет-нет.
Если надо, он обыщет все комнаты, все закутки, но найдет дочь Альберта, а тогда... Металл револьвера холодный, это приятно освежает кожу, дарит покой. Но кровь шумит в ушах, поет одно и то же: «У-бей, у-бей, у-бей».
А он убьет. Он знает, к чему все движется.
Вот только где же эта свиристелка? Куда она убежала вместе с наглым карманником? Увидел бы Альберт, с кем его драгоценная дочурка водится, так удар сразу и хватил бы.
Смех разнесся по пустому коридору, отбился от стен и вернулся к нему. Тише, надо быть тише. Как бы девчушка не сбежала от него.
— Алиса-а, — шепнул он. — А-ли-са-а.
Так же ее зовут? Кажется, так, но памяти нельзя верить: эта предательница подсовывает ему чужие объедки, выдавая их за свежайшие блюда. Вчера – или раньше? не помнит, но это и не важно, – он решил, что его семья жива. Поднялся утром, приготовил завтрак, покрыл рассохшийся стол скатертью, роль которой сыграла свежая простынь, расставил тарелки, ложки, стаканы и поднялся наверх, чтобы разбудить Дотти. Самая младшая, избалованная, она любила поспать подольше, и приходилось напоминать ей о том, что пора вставать. Ее братья, шумные и вечно голодные, спускались к завтраку сами, стоило им только унюхать манящий запах еды.
Он взбежал по лестнице легко, быстро, а спустился вниз разбитым стариком.
Никого не осталось. Ни Дотти, ни мальчиков, ни жены. Он не хотел звать их по именам, не желал выкликать их призраков – достаточно и того, что их лица смотрели на него из всех зеркал.
Но где же девчонка?
Коридор тянулся бесконечным тоннелем, и он сам не заметил, как стены раздались в стороны, потолок поднялся ввысь, а по полу поползли холодные щупальца тумана. Он шел и больше не слышал своих шагов, только тихие голоса своих детей, зовущих его домой. Только где тот дом? Нет его больше.
Впереди хлопнула дверь. Он завертел головой: коридор окончательно растворился в тумане, полумрак скрывал от глаз всех и вся.
Он побежал вперед. Слишком большие ботинки шлепали по полу, цеплялись за пол, но он не сбавлял скорости. Надо бежать быстрее, еще быстрее! Туман облепил лицо, ватным облаком заткнул нос, рот, глаза, уши, и он очутился в великом ничто. Ничто смотрело на него. А он бежал. Какое ему дело до назойливого взгляда, если шанс отомстить Альберту уходит?
Еще немного, еще!
Туманная пелена пропала разом, как будто кто-то сдернул с глаз шоры. Он оказался в огромном помещении вокзала, заставленном разнообразным хламом: на лавках лежали женские сумочки и кошельки, под кассами громоздились какие-то ящики, накрытые брезентом, прямо перед ним валялся детский велосипед, игрушечный самолетик и сломанное весло. Тихо и мелодично звенела музыкальная шкатулка: изящная балерина вращалась на одной тонкой ноге, поджав вторую под себя.
И где это он? А вдруг память снова ворует у него реальность, подменяет ее странными цветными снами?
Неважно.
Ему нужно наружу, туда, где наверняка скрывается девчонка. Он хищно раздул ноздри, отыскивая среди запахов затхлости, пыли и плесени аромат духов. Вот он, след! Вьется среди барахла пахучей лентой, тянется к самой двери.
Он ударил по неподдающейся двери, еще раз и еще, а затем, злой и неспокойный, ринулся на поиски выхода.
Жди, Алиса, я иду.