Мой первый элемент подошел к незнакомцам ближе, в ноздри ударили запахи давно немытых тел. Особенно воняло от жены витама. Похоже, она мылась в последний раз, когда родила дитя.
— Все это слухи, Луций, — сказал я. — Жизнь в общине тяжела, хотя у нее и есть особые преимущества. Например, мы и правда едим не меньше трех раз. Лично я слежу за тем, чтобы каждый житель не голодал. У нас достаточно мяса и зерен фоэнума.
Жена копателя громко сглотнула слюну.
— Я готов служить, повелитель! — заявил Луций, ударив кулаком себя в грудь.
— Во-первых, я просил не называть меня повелителем. Слишком много чести. Во-вторых, не могу пока впустить тебя в общину.
— По… почему?
Заговорщицки переглянулся с Катоном.
— Луций, ты знаешь про заразу? — спросил я.
Тот непонимающе уставился сначала на жену, затем — на меня.
— Нет.
— Конечно, ведь старейшины и этот ваш идол, Безымянный Король, не говорили о том, как же больны горожане. Это было им выгодно. И хотя каждый лекарь воочию видел заразу, все молчат. Боятся, мой друг.
Первый элемент подошел еще ближе, ощутил знакомую вибрацию воздуха вокруг человеческих тел, виски приятно закололо, словно ледяными иголочками принялись едва касаться кожи. Разум копателя эхом отозвался в моей голове. Сначала он напоминал едва слышимый шепот, но с каждым ударом сердца становился всё громче и громче. Лицо Луция будто распалось на множество составных частей. Я-первый начал осознавать, как же его нос и рот приняли именно такую форму, как глаза приобрели подобный цвет, как возникли едва заметные морщины в уголках губ, как виски коснулась седина в столь раннем возрасте…
Мысленно приказал себе остановиться. В поглощении нет необходимости.
— Все жители Мезармоута больны, — сказал я. — Даже Безымянный Король. Даже старейшины. И лишь я знаю, как вылечить людей. Луций, ты станешь свидетелем моей силы. Пообещай рассказать о том, что я сегодня сделаю, всем знакомым и друзьям.
— Я обещаю, — прошептал копатель.
— Тогда пусть твоя жена подойдет ко мне.
Он смутился, нахмурился и уставился в пол.
— Не бойся, друг. С ней всё будет хорошо.
Не дожидаясь разрешения мужа, женщина решительно направилась ко мне. Она выглядела жалкой и запуганной, губы тряслись, от страха, казалось, вот-вот пустит лужу. Однако продолжала идти.
Я-первый ощутил пульсацию её разума, на миг все чувства жены копателя передались мне. Нечем кормить детей… Последняя лепешка… Он обещал изменить жизнь… Гектор велик… Провести хотя бы один анимам в постели с таким сильным мужчиной… От последней мысли едва не скривился. Нестерпимо захотелось поглотить женщину, стереть воспоминания одним желанием. Но сдержался.
— Антуса, веришь ли ты, что Безымянный Король — воплощение бога-создателя? Только говори правду.
Она стояла напротив меня, маленького роста, взор упирался мне в грудь, ей приходилось поднимать голову. Если подкормить немного жену копателя, то её лицо станет даже милым, а из зеленых глаз исчезнет болезненный блеск. Нечем кормить детей… Пусть поможет… Я скажу, что он хочет услышать… Нет, врать нельзя… Луций запретил…
— Верила, — промямлила женщина. — Но… но после случившегося на площади собраний… я… то есть хочу сказать…
— Успокойся, я не обижу тебя.
Она заплакала.
— Пожалуйста, великий, помогите! Мне нечем кормить детей. Мы нуждаемся в вашей помощи!
— Молчи, Антуса! — закричал копатель. — Ты позоришь нас!
Я повелительно взмахнул рукой и гаркнул:
— Тихо!
Повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь сиплым дыханием горбатого Катона. Я-первый еще раз оглядел собравшихся, а затем коснулся указательным и средним пальцами лба жены копателя. Кончики перст вспыхнули красным огнем, мощный ментальный импульс ворвался в мозг Антусы, обследовал глубины её сознания, ища логово паразита. Я-первый на миг перенял чужие чувства. В желудке завязался болезненный узел; сердце бешено забилось в груди; меня бросило в пот; горло заткнуло невидимой пробкой. Я в ужасе попытался вздохнуть, но ничего не получилось.
Вены на лице Антусы распухли и потемнели, стали похожими на растолстевших червей хаето. Дрожа, жена копателя рухнула на колени и, схватившись за грудь, выплюнула небольшой белесый комок. Я же сделал два шага назад, схватился за спинку стула, пытаясь не упасть от головокружения. Пришлось разделить боль с остальными элементами.
— Антуса!
Витам подскочил к жене, обнял, бросая боязливые взоры на меня.
Между тем, комок на плитах зашевелился, из слизи показались миниатюрные лапки-крючья и с десяток усиков. Мелкая тварь, похожая на матку жука хунфусе, мерзко запищала. До меня донесся запах рвоты.
— Луций и Антуса, вам лучше отойти от паразита, — попросил Катон.
Не веря в происходящее, муж помог жене подняться, и они вместе вернулись к детям. Я-первый подошел к белесому комку:
— Как я уже сказал, все жители Мезармоута больны. Но в нашей общине дела обстоят совершенно иначе.
— Что это за тварь? — испуганно спросил Луций.
— Я сам до конца не знаю, если честно. Но уверяю: если не дать паразиту сдохнуть, то, возможно, он вас обратит. Обратит в чудовище, которое даже представить сложно.
— Возможно? Вы не уверены?
— Не буду лгать: паразит не всегда изменяет людей. Я сам до конца еще не разобрался.
С этими словами с хрустом раздавил ногой паразита.
— Теперь вы подойдите ко мне, Луций. После разберусь с детьми. Затем один из охранников на первом этаже доведет до общины.
Избавившись от паразитов, семья копателя покинула зал. Катон положил раздавленные трупики тварей на кусок старой ткани и принялся с остервенение чистить полы от гноя и белесой жидкости. Я же плюхнулся на стул не в силах пошевелиться.
— Пожалуйста, больше не приводи ко мне никого. Нельзя помочь всем.
— Хорошо, Гектор. В этот раз было особенно тяжело, да?
Смахнув тыльной стороной ладони пот со лба, я-первый кивнул. Пришлось даже на время приглушить связь с другими элементами.
— Не ожидал, что паразиты так раскормились в телах ребятишек.
— Теперь люди в безопасности, — заметил Катон, продолжая драить мраморные плиты. — Уверен, теперь до конца жизни будут благодарить тебя.
— Если бы, Катон. Если бы. Чудеса довольно быстро забываются. Такова уж природа человека.
Я прислонился на спинку стула и блаженно вытянул ноги.
— Вы точно хотите сегодня вернуться в общину? — спросил паренек.
— Да. И не говори это мерзкое «вы», я же просил.
— Прости.
— Надеюсь, Луцию понравится на новом месте. По крайней мере, его дети больше не будут голодать. Это греет мне сердце. Заверяю тебя, что в скором времени даже в Юменте станет жить лучше. Засеем поля…
— Жаль, только отца нет рядом со мной, — заметил Катон. Он бросил грязную тряпку в бронзовый таз. — Он всю жизнь мечтал увидеть, как в Юменте установится новый, лучший порядок. Наверное, он бы первый кинулся с мечом на Безымянного Короля.
— Не на Безымянного Короля — на слабого тщедушного ублюдка, — поправил я. — И мне жаль, что твой отец не видит, каким храбрым и мудрым стал его сын.
— Вы… то есть, я хотел сказать, ты меня перехваливаешь.
— Лишь самую малость.
Я-первый поднялся, наладил связь с остальным элементами.
— Нужно собираться.
— Сейчас принесу лепешку и воду для тебя.
Паренек, отряхиваясь, направился к двустворчатой двери.
— Постой, — окликнул его я. — Хотел бы попросить тебя еще об одной услуге. Послезавтра отпусти бывшего претора-демортиууса Секста из казематов.
— Да он уже, наверное, давно умер от голода. Мы как минимум шесть анимамов не спускались в подземные переходы старейшин.
— Ты его недооцениваешь, — сказал я, улыбаясь. — Он один из нас.
Брови Катона поползли вверх.
— Ты это серьезно, Гектор?
— Да. Секст куда более живуч, чем ты думаешь.
Ведь он мой тринадцатый элемент.