И зря не доверял.
Во-первых, Оин не стал делать события из того, что к нему пришел узбад. Разговаривал вежливо, без подобострастия, но и без панибратства. А во-вторых, Оин вполне спокойно отнесся к самому предложению разгадать символы, приходившие во сне:
- Это все дневные переживания, - проговорил Оин, когда чайник вскипел, - отголоски наших тревог и желаний.
Он аккуратно разлил чай, и Торин кивнул, принимая чашку, стиснул ее в ладонях, грея пальцы, и задумчиво поглядел на старинные гобелены, украшавшие стены комнаты.
- Ты расскажешь мне подробнее о том, что видел? – спросил Оин, усевшись напротив него.
- Это было связано с золотом, - сглотнул Торин, и, не вдаваясь в особые подробности, пересказал парочку самых ярких и возбуждающих снов, которые впору записывать было. Оин слушал, не смеясь, но и не принимал слишком уж серьезный вид. Торин успокоился и досказал сон с потопом, после которого когда-то долго не мог придти в себя.
- Я так понимаю, этот паренек сейчас жив? – поинтересовался Оин как бы мимоходом.
- Который?
- Которой присутствует во всех твоих снах.
- Думаю, эта сплетня уже облетела весь Эребор, - нахмурился Торин, - и этот разговор должен остаться между нами.
- Безусловно. Так он жив или нет?
- Жив.
- И ты проделываешь с ним то, что тебе снится?
Торин замялся, катая чашку в ладонях. Все-таки вопросы смущали его, глупый Фили со своими дурацкими советами. Нечего было его слушать.
- Твой разум смущают эти сны? – Оин хитро сощурился, - или мои вопросы?
- И то, и другое. И нет, в жизни я не делаю всего, что мне снится.
- А почему? Почему ты не позволяешь себе выпустить свои внутренние желания?
- На все есть сотни причин, - буркнул Торин.
- И все они убедительны? Быть может, этот паренек не дает тебе возможности…
- Нет! – Торин вконец смутился, с громким стуком поставил чашку на стол. Все это было замечательно, но все же чересчур глубоко затрагивало те струны души, на которых Торин не позволял играть никому.
- Я бы посоветовал задуматься о личной жизни. Возможно, вся проблема тревожных снов кроется именно в ней. Ты недополучаешь чего-то, - Оин снова хитро сощурился, - в обычной жизни и наверстываешь это во сне?
- Возможно. Но были и другие сны, - вздохнул Торин, - похожие на прежние, но о другом, не о моем… пареньке. Не такие… насыщенные переживаниями.
- И что же тебе снилось?
- Мне снился пепел и снег под луной. И башня.
- Башня? – обеспокоенно повторил Оин, тоже отставил чашку, - вот башня это уже нехорошо.
***
Вернулся Торин и правда поздно. Вошел, прикрывая светильник рукавом, запер дверь и, заметив, что хоббит уже спит, погасил свет. Принялся медленно раздеваться в темноте, сам расстегивая бесчисленные пряжки и застежки.
Бильбо, который на самом деле не спал, а таился в темноте под пологом кровати, прикусил губу. Сейчас ему отчего-то захотелось помочь Торину раздеться, помочь справиться с одеждой, проводя руками по его телу, чувствуя биение его сердца, тепло его ладоней, его горячее дыхание. Пожалуй, было глупо в свое время отказываться от этой возможности побыть рядом с ним лишнюю минуту. Ведь Торин так часто был занят.
Торин же аккуратно сложил вещи, подошел к кровати и улегся, довольно потянувшись. Закинул руки за голову, обдумывая услышанное, вглядывался в едва различимые в темноте цветы, вышитые на пологе кровати. И замер, затаив дыхание, когда почувствовал неожиданное прикосновение к животу.
- Ты не спишь? – спросил он хоббита, скользнувшего вниз, тут же осекся, потому что ощутил поцелуй внизу живота, там, где темная дорожка чуть вьющихся жестковатых волос спускалась к лобку. Жадные губы прижались, оставляя отметину. Торин не стал больше ничего говорить, часто вдыхая прохладный воздух спальни, ставший вдруг терпким и горячим, как подогретое вино со специями.
- Прекрати дразниться… - пробормотал Торин, но Бильбо только усмехнулся, устроившись меж его ног, и очень осторожно, почти неощутимо касался уже вставшего члена. Похоже, действительно соскучился по жарким совместным ночам и решил сам исправить положение.
- Молодец, - шепнул Торин, потеребил его за ухом и замер, ощутив вдруг, как сомкнулись губы вокруг истекающей смазкой головки. В голове мелькнула шальная, но давно взлелеянная мечта – чтоб Бильбо взял в рот полностью, без остатка. Конечно, это было вряд ли осуществимо, но… но тут Бильбо зафырчал, и, словно угадав его мысли, перестал вылизывать одну лишь головку и попытался взять глубже. Торин, затаив дыхание, смотрел и глазам своим не верил. Раньше такого не было. Зажмурив глаза, Бильбо забирал у него все глубже и глубже в себя, не переставая постанывать – глухо, сдавленно и тихо, потому что глотка была заткнута здоровенным крепким членом. Торин тоже зажмурился, понимая, что иначе не продержаться ни секундой больше, попытался представить себе что-нибудь не столь возбуждающее, но не удержался и все же приоткрыл глаза. Встретился глазами с Бильбо. В его глазах мелькнула лукавая искорка, и тут Торин ощутил прикосновение нежных маленьких пальцев к яйцам, Бильбо вновь глухо застонал, перекатывая их в ладони, сдавил, отчего Торин вскрикнул, но не от боли, а от удовольствия. И, невзирая ни на что, прижал все-таки хоббита лицом вплотную к паху, отчего все тело отозвалось искорками возбуждения, выплеснул семя прямо в податливое, мягкое горло, крепко стискивающее член. Бильбо едва слышно застонал, задергался, вырываясь, и Торин, шумно вздохнув, выпустил его.
- Ты ужасен… - пробормотал Бильбо, откашлявшись, попытался привести себя в порядок. Курчавые прядки волос растрепались в полном беспорядке, налипли на лицо, покрасневшее от усердного труда.
- Что?
- Обязательно было так делать?
- Обязательно, - усмехнулся Торин и прижал его к себе, принялся целовать упиравшегося хоббита. Тот вырывался, слабо сопротивляясь, но потом стих, обхватил его за шею и замер под ним послушно.
- Мне очень понравилось, - шепнул Торин, прижимая его к себе плотно-плотно.
- Я заметил.
- Не обижайся. Я давно хотел попробовать… чтоб так, - сглотнул Торин, заново переживая приятное покалывание в паху. Бильбо молчал-молчал, чертил по его плечам узоры, а потом все же спросил:
- Что тебе сказал Оин?
- Чтоб ты почаще брал у меня в рот по самые яйца.
- Что? Что-о?!
- То, что ты слышал.
- Ты врешь, - фыркнул Бильбо, - я не верю. Твои сны не могут означать подобное. Или могут?! Но тогда ты совсем ужасен! Совсем ужасный король.
Торин рассмеялся и обнял крепко до хруста в костях.
***
Сон вновь оказался дурным. Нахлынуло все и сразу, поднявшись к горлу, словно тина. Слышал колокола Дейла словно наяву. И как будто из-под воды смотрел, из-под толщи времени, как кружит сизый пепел, и летят на землю осколки неба.
И башня вновь сожжена дотла.
- Дурное предзнаменование, - пробормотал Торин, отмахиваясь от сна. Еще во сне знал, что это сон, но легче от этого не становилось. Словно затишье перед бурей.
- Опять ты бормочешь про разрушение, - хмыкнул Бильбо, тоже проснувшись. Чутко, значит, спал. – Опять кошмарит?
- Да. Неясно, к чему.
- Харад вдруг разгневается на разгон работорговли и пойдет на нас войной?! – пробормотал Бильбо и тихо прыснул в кулак.
- Что смешного?
- Потому что ты только и думаешь о чем-то плохом! Чем больше думаешь, тем больше снится, чем больше снится… как снежный ком. Надо перестать думать о плохом.
- У тебя все так просто.
Бильбо фыркнул, не стал дальше пререкаться и присел на кровати. Торин глядел на него, невысокого, крепко сбитого, но все равно не похожего на гнома даже в полумраке спальни. Лунный луч едва заметно скользил по его телу, когда Бильбо вздыхал особенно глубоко, а Торин смотрел, обводя взглядом поджившие, уже менее заметные шрамы и рубцы. От нежности слова замирали в горле.