- Молодец! Я стреляю! Наш взвод держит под огнем взвод противника, не дает ему возможности подняться из окопов. Противник просит у командования помощи.
И вот... - Учитель вдруг согнул руку в локте, поднял ее вверх, повел над головой и загудел: - У-у-у-у... Что я теперь делаю? - обратился он ко мне как отличившемуся. ,
- Крутите рукой и рычите! - ответил я.
- Садись! Болван! - взорвался учитель.
В классе поднялся хохот. Учитель побагровел.
Энергичным движением руки он стер все кружочки на доске, сел за стол и обиженно замолчал.
Класс жужжал, словно улей. Учитель долго молчал.
Наконец он поднял голову, и... мы поняли, что происходило сейчас в душе этого человека. Мы поняли, что, с тех пор как он когда-то давно последний раз покинул свою школу, сегодня ему впервые пришлось перешагнуть порог классной комнаты. Он вошел к нам как дрессировщик, забывший прихватить с собой куски сахара, и теперь он сидит растерянный и ждет, когда же его растерзают эти сорванцы, напоминающие голодных зверенышей.
- А ты почему стоишь? И чему ты улыбаешься? - набросился вдруг учитель на Хатию. - И куда ты, собственно, смотришь? Смотреть надо на учителя, а не... Садись!
Хатия села, все так же улыбаясь своими огромными голубыми глазами... В классе наступило неловкое молчание. Учитель почувствовал, что сказал-что-то не к месту, невпопад, но что именно, этого понять он не мог.
- Что случилось, дети? - спросил он надтреснутым голосом.
Мы молчали.
- Я не вижу, учитель! - сказала Хатия.
- Что?.. Вы издеваетесь надо мной?!..
- Да нет, учитель, я и вправду не вижу!
Учитель встал, подошел к Хатии и долго изучающе всматривался в ее лицо. Хатия спокойно моргала ресницами и улыбалась. Учитель вернулся на свое место, сел и задумался, В классе воцарилась гробовая тишина.
- Как тебя звать, дочка? - спросил вдруг учитель.
- Хатия! - ответила Хатия вставая, - Ты сиди, сиди, пожалуйста!
Хатия продолжала стоять.
- Кто тебя водит в школу?
- Coco, учитель... Но я могу и сама...
- Я освобождаю тебя от моих уроков. Можешь уйти, - Мне интересно послушать... Я останусь.
- Оставайся, дочка...
У меня запершило в горле.
- Родители у тебя есть? - спросил снова учитель, - Отец.
- Ты совсем ничего не видишь?
- Вижу солнце... Врач сказал папе, что раз я вижу солнце, то мне можно возвратить зрение.
- Конечно, можно! Я сам ослеп на Хасане... Ничего не видел!
- А солнце видели?
- Солнце видел. И меня вылечили...
- Ну и я вижу солнце...
Долго еще учитель всматривался в красивые улыбавшиеся голубые глаза Хатии. Трудно, очень трудно было поверить, что эти глаза не видят света, товарищей, не видят его - учителя военного дела, низенького, невзрачного человека, по щекам которого сейчас стекали слезы и который не старался скрыть, что он плачет.
Раздался звонок. Учитель вышел из класса, не проронив ни слова. Мы молчали и не двигались с места. Заговорили лишь тогда, когда в класс вошла учительница грузинского языка и стала читать список.
- Что с вами? - спросила тетя Кето, удивленная непривычной тишиной.
- У нас был новый учитель военного дела, - ответила Хатия.
- Понравился?
- Кабы все вы были такими! - ответил я.
В тот день урок грузинского языка проходил необычно:
говорили ученики, а преподаватель молчал и слушал их.
БРИГАДИР ДАТИКО
В полночь на балконе что-то загромыхало. Я проснулся.
Тетя, присев в кровати, с испугом смотрела на дверь, скрипевшую под сильным напором. Потом осторожно постучали в окно.
- Сосойя, иди ко мне! - позвала шепотом тетя.
Я подошел к тете, обнял ее. Она была холодна и дрожала всем телом.
Стук в окно повторился.
- Кто там? - с трудом выговорила тетя.
- Кето, открой дверь!
- Кто это?
- Это я, Датико!
Тетя закрыла лицо руками.
- Открой, Кето!
Тетя не отвечала.
- Кето!
Дверь заходила ходуном. Тетя не шевелилась.
- Кето, открой, это я, Датико!
- Какой Датико?
- Да я, Датико! Не узнала?
- Датико в армии!
- Открой, иначе взломаю дверь!
- Сосойя, зажги лампу! - попросила меня тетя.
Я зажег лампу. Тетя встала, накинула халат, подошла к камину и замерла в углу.
- Открой, Сосойя!
Я вынул из ручки дверей засов, попятился назад и стал рядом с тетей. Дверь медленно, со скрипом открылась.
Перед нами стоял бригадир Датико: в распахнутой на груди гимнастерке, гладковыбритый, с взъерошенными волосами, с пистолетом за поясом и коротким карабином в руке.
- Здравствуйте! - улыбнулся он. - Испугались?
Мы промолчали. Датико двинулся к нам.
- Стой на месте! - сказала тетя.
Датико остановился.
- Кето, что с тобой? Я сто лет тебя не видел... - Датико сделал еще шаг.
- Стой, говорю!
- Да чего вы боитесь? Я обещал верпуться, вот и вернулся!
Датико двинулся к нам.
- Говорю тебе - стой на месте, - повторила тетя, - иначе позову соседей!
- Зови кого угодно! Никого я не боюсь! Я вернулся изза тебя и не стыжусь этого! Слышишь ты?!
- Не из-за меня, а из-за страха ты вернулся!
- Ты, ты меня вернула!
- Тебя вернул страх!
- Я никого и ничего не боюсь!
- Зачем же тогда тебе оружие? Почему ты скрываешься?
- Скоро перестану скрываться!
- Чего ты ждешь?
- Кето, ты ведь умная женщина... Видишь, что творится?
- Чего ты ждешь?
- Пойми ты, плевать я хотел на всех! Ради чего мне умирать? Меня никто не трогает! Мое дело - пахать и сеять! Зачем, во имя чего я должен погибать? Я хочу умереть своей смертью, рядом с тобой! И никто у меня не отнимет тебя! Ты понимаешь это?
Тетя слушала Датико, не сводя с него глаз.
Датико сел, поставил карабин между ног, достал табак, закурил и продолжал:
- Я не трус, это известно всем. Но умирать ни за что ни про что не хочется... Хорошо, вернусь я туда... Убьют меня... Поможет делу моя смерть?.. Кто вспомнит про меня:
кем я был, чем я был...
- А кто ты есть сейчас?
Датико не ожидал такого вопроса.
- Я?.. Сейчас я политический противник власти...
- Бродяга и дезертир, вот кто ты такой! - сказал я и прижался к тете.
Датико побледнел. Он встал, снова сел.
- За такие слова другой поплатился бы жизнью...
А ты забыл, как они поступили с твоими родителями?
Забыл?
- Не твое это дело!
- Сопляк! Что ты понимаешь!.. Неспроста ведь твой отец стал троцкистом!
- Сам ты троцкист и сукин сын! Все, кто помнит моего отца, говорят, что он был замечательным человеком!
Датико пренебрежительно махнул рукой - дескать, стоит ли спорить с молокососом, - и обратился к тете:
- Кето! Я мечтал о встрече с тобой, как умирающий от жажды - о глотке воды! Улыбнись хоть раз! Я знаю, ты любишь меня, но боишься... Боишься, что они уже узнали все и теперь выслеживают меня... - На лице тети не дрогнул ни один мускул. - Вы должны помочь мне... Нет у меня никого, кроме вас... Пока буду скрываться в лесу, а потом мы еще посмотрим, кто кого.
Я стоял у камина и с омерзением слушал разглагольствования превратившегося в животное человека, который когда-то назывался бригадиром Датико... Вдруг оставшаяся открытой дверь скрипнула. Датико вскочил, схватил карабин и расширенными от ужаса глазами уставился в черное пространство. Убедившись, что за дверью никого нет, он успокоился.
- Накормите меня, - сказал вдруг он, - голоден я!
- Мы тоже голодны! - ответил я.
- Что, кусок мчади для меня пожалели?
- Еще бы! У нас собака с голоду дохнет...
- Благодари тетю, подонок, а то расшиб бы я твою глупую башку!
- Нашелся герой! Небось у самого поджилки трясутся от страха...
- Змееныш ты этакий! Вырастешь - погляжу, как ты себя будешь чувствовать в армии!
- По крайней мере, не стану шататься по ночам и просить кусок мчади!
- Сосойя, не выводи меня из терпения!