Асфальт льнул к ногам, полз серой плоскостью под шагами. Катюшкина тёплая ручка – в руке Лии, майское небо – обрывками белой облачной ваты над головой.
– Мама, а почему колбаса докторская? Её доктора едят? А из чего делают мелки? А куда попадает вода из раковины?
Впору было достать смартфон и задать вопрос: «О'кей, Гугл, почему колбаса докторская?»
*
Слишком много потерь обрушилось на неё в сравнительно небольшой промежуток времени. Отец Катюшки, Олег, погиб ещё до рождения дочки; они с Лией не успели оформить законный брак. Запутанная там была история, мучительная, с расставаниями и воссоединениями. Олег стал попыткой Лии быть «как все»; своё прошлое она от него скрывала, но оно всё-таки вышло наружу. Олег сгоряча назвал Лию «извращенкой», и они расстались. А через пару недель после разрыва тест показал две полоски. Лия не стала сообщать Олегу о ребёнке, но он узнал сам – от общих знакомых, когда под просторной одеждой у Лии уже красноречиво проступал животик. Олег пришёл с цветами, попросил прощения за грубые слова и сделал Лие предложение.
«Не знаю, какая бы у нас получилась семья, если бы ты выжил в той аварии, Олежек. Ты очень, очень хороший... Вспыльчивый и упрямый иногда, но честный и порядочный. Я знаю, ты любил меня. И Катюшку бы тоже любил, будь ты жив. В тебе было очень много любви... А вот во мне её не хватило, хоть я и пыталась...» – Ладонь Лии скользнула по надписи на памятнике. Поправив чёрный платок, она медленно выпрямилась и вышла из могильной ограды. На аллее её ждала мама с коляской, в которой мирно спала её внучка – Катюшка.
Они с Олегом учились в одном классе. Хороший парень, на которого можно положиться, лучший друг, который не подведёт – это всё о нём, безусловно. Лучше бы он только другом и оставался. После школы их пути разошлись, а снова увиделись они на встрече одноклассников спустя десять лет. Он совсем не изменился: был всё тот же добрый, открытый, энергичный парень, весёлый, с голубыми сияющими глазами и улыбкой с ямочками – одним словом, положительный со всех сторон... Яркий, заметный, мужественно-красивый, с тёплым, глубоким голосом и лучистым обаянием. Даже странно, что ни одна дамская ручка до сих пор не завела это редкое сокровище в загс. По его шутливым словам, попытки были, но он не поддался.
– Роскошный мужик Гордеев, просто исключительный, – говорили между собой одноклассницы в курительной комнате ресторана – подвыпившие и расслабленно-развязные. Задумчиво щурясь сквозь пелену табачного дыма, они сожалели, что не подцепили его ещё в школе. И от их слегка затуманенных хмелем, но не потерявших женской проницательности взглядов не укрылось, какими глазами Олег смотрел на Лию.
– Слушай, Никифорова, он же ещё класса с девятого по тебе сохнет. Эм-м... Ты же ещё Никифорова, да?
Лия натянуто улыбнулась и подтвердила, что в её паспорте по-прежнему стояла девичья фамилия. Языки подогретых выпитым девчонок развязались, и они охотно рассказывали подробности своей личной жизни, а она не могла быть столь же откровенной. Пробормотав что-то уклончивое, она поспешила покинуть курилку.
Результатом поисков Той Самой и Единственной стало не счастье, а опыт, состоявший из болезненных шишек, ноющих ран на разных стадиях заживления и изрядной порции усталого пессимизма. Тёмная, беспросветная, депрессивная полоса тянулась и тянулась, как бесконечная трасса; в отношениях с родителями настало отчуждение, они не поддержали и не приняли, считали это блажью. Мама мечтала о внуках. Её мечта в итоге сбылась, пусть и не совсем так, как хотелось бы.
Лучше бы Олег оставался другом... Надёжный, светлый, тёплый, сильный – перечислять все его прекрасные качества можно было бы бесконечно. Он умел развеселить, умел поддержать просто своей улыбкой, присутствием, звуком голоса. Мог бросить всё и приехать среди ночи.
«Ты заслуживал лучшего, Олежа. Заслуживал женщину, которая по-настоящему полюбила бы тебя». Горькое эхо реяло над осенними берёзами, светлыми и грустными стражами кладбищенского покоя. Что теперь толку сожалеть?..
Мамина мечта о внуках сбылась. Катюшка спала в коляске, а мама улыбалась. Они с Лией шагали по мокрой аллее среди могил – обе в чёрных платках. Фигура матери становилась прозрачнее, превращаясь в призрака, а потом совсем растаяла. Домой Лия вернулась одна – вернее, вдвоём с дочкой.
Тёмным снежным утром во дворе дома остановилась отцовская машина. Лия уже спешила по лестнице вниз, прижимая к себе Катюшку в зимнем конверте с рукавами – смешном и милом, с круглыми звериными ушками на капюшончике. Совсем игрушечная, как плюшевый медвежонок – с тем лишь отличием, что игрушки молчаливы, а свёрток на руках у Лии пищал и хныкал.