— Тебе плохо?
Вик вздрогнул. Над ним стоял тот самый незнакомец с удивительным лицом: старый, но все еще красивый.
— Н-нет. — Он сглотнул и ответил уже увереннее: — Все нормально.
— Я присяду? — спрашивая, незнакомец уже скользнул рядом. Вик осторожно отодвинулся в сторону от его горячего плеча. — С работы? Я студентом тоже подрабатывал.
— Ага, — кивнул Вик. Он не хотел никому ничего объяснять.
— Домой сейчас?
— А что?
— Да ничего. — Незнакомец пожал плечами. От него повеяло каким-то острым ароматом, напоминающем о море.
Вик скосил взгляд в сторону: сосед сложил руки на груди, у ног его стояла небольшая, но распухшая сумка. Ну и что он тут уселся? Места в пустом вагоне не хватило? Кроме них никого не осталось: "этот" истаял, а парочка куда-то испарилась – наверное, вышли на станции.
— Я к бабке еду, — сам не зная причины, вдруг сказал Вик. — В Зареченск.
— Хороший город, — кивнул незнакомец. — Я там жил в детстве. На речку с пацанами бегали, в овраге костры жгли… А когда самолет снимали, так мы умудрились себе кусок фюзеляжа отбить.
— Это от того, что на площади? Так вы ж старый! Когда б вы успели это…
— Старый? Мне всего двадцать шесть!
Вик, которому было семнадцать, хмыкнул. Он улыбнулся и спросил:
— А почему уехали?
Незнакомец нахмурился – две морщины меж бровей подчеркнули чистую линию лба. Вик еще раз пожалел, что не умеет рисовать, иначе смог бы парой движений изобразить этот тонкий профиль.
— Родители уехали, ну и я с ними, конечно… Друг остался. Лучший.
Наверное, виной тому была тишина в вагоне, но Вик предложил:
— Давайте я к нему зайду. Передам от вас привет.
— А не слишком ли?
Вик, который только что подумал о том же, тотчас запротестовал:
— Нет-нет, что вы. Что тут такого?
Незнакомец прищурился и посмотрел на него.
— Может, ты и прав…
Он поднял сумку и зарылся в нее, продолжая шептать что-то себе под нос. Вик потер висок: кто его за язык тянул, зачем он вообще это ляпнул?
Незнакомец вынул сверток, как будто всегда носил с собой подарок другу на тот случай, если подвернется какой-нибудь идиот, готовый отнести его. Пригладил ласково обтрепавшуюся по углам бумагу – серо-зеленую, некрасивую – прижал пальцем отошедший кусочек липкой ленты и втиснул сверток в руки Вику.
— На, тут адрес. — Листок разлинованной бумаги тут же прилип к ладони. — Отдашь Серому.
— Хорошо, — согласился Вик, — отдам. А от кого?..
Незнакомец уже вышел из вагона, так что вопрос повис в воздухе. Вик вздохнул и погладил сверток. Тяжелый. Он поднял его и встряхнул – ничего не стучит, не звенит. Интересно, что там… Бумага под его пальцами была мягкой и скользкой, на нижнем углу прощупывалась дырка. Вик заглянул: кажется, коробка. Белая.
Он огляделся – в вагон так никто и не вошел – и аккуратно поддел край ленты. Та отошла легко, как будто только этого и ждала; под слоями бумаги и впрямь обнаружилась белая обувная коробка. Вик поднял крышку и выругался – коробка была набита деньгами.
Перевязанные аптечными резинками пачки сжимались друг в друга, напоминая пестрой расцветкой разномастных купюр мозаику. Вик тронул одну из пачек пальцем. Не нарисованная. Он медленно закрыл коробку крышкой, завернул в бумагу и даже приклеил обратно ленту. А затем прижал сверток к себе как можно крепче и задумался.
Что делать? Что, блин, ему делать?!
Куда он опять вляпаться умудрился?
Чем он думал, когда послушно согласился на предложение подозрительного незнакомца. А все потому, что опять купился на красивую рожу. Вик закусил губу и осторожно погладил коробку кончиками пальцев. Интересно, сколько там денег? Коробка не особо глубока, но пачки наверняка в два слоя лежат. Купюры, правда, разного достоинства: тысячные, сотенные.
Вик не мог выпустить коробку из рук – сам не замечая того, он оглаживал ее по бокам, ковырял дырку.
Если он не поедет к бабке, кто сможет его найти? Да и будут ли искать – он сомневается. Кто? А если взять… Немного, одну пачку. Это же немного. Ну кто заметит, особенно если не знает, сколько там было раньше.