А если знает? Если это плата?
Холодный пот выступил на спине, футболка промокла подмышками. Что ж тогда сделают с ним, с тупым и наивным свидетелем? Задушенный смешок больше напоминал всхлип. Как будто он сам не знает, что нет человека – нет проблемы.
Лязгающий ржавый голос объявил станцию, и Вик выскочил из вагона, промчался по пустому перрону и нырнул под купол вокзала. В пустой кассе ему ответили, что ближайший автобус отходит через пятнадцать минут, идет он до Энска, билет брать будете или нет, молодой человек? На карту презрительно фыркнули и Вик, воровато оглядываясь и ссутулясь, юркнул в туалет. В кабинке он снова – в который уж раз – развернул бумагу и выудил из коробки увесистую пачку. Вытащил пару купюр покрупнее, а остальное сунул в карман. А вдруг не хватит… или надо будет что-то купить…
Всю дорогу он спал. Тревожно дремал, сжимая сверток, боясь выпустить его из рук, просыпался от любого шороха, обводил покрасневшими глазами салон автобуса и вновь проваливался в кошмары.
Уже рассвело, когда он вывалился на пустую площадь. Серый асфальт, серый вокзал, серые, затянутые туманной дымкой редкие прохожие. Вик поежился от утренней влажности, сунул руки в карманы – сверток он прижал локтем к боку – и заспешил к ближайшему такси.
— Надо же, — протянул кто-то позади, — а я и не рассчитывал на такую быструю встречу.
Вик медленно обернулся. Вчерашний незнакомец улыбался ему так радостно, словно они были лучшими друзьями. Сверток выскользнул вниз, грохнулся и рассыпался цветными бумажками.
Следя за тем, как суетится Вик, пытаясь поймать улетающие деньги, незнакомец сказал:
— Ну, наверное, этого следовало ожидать. Я же тоже не могу устоять перед искушением.
Он легко вздернул Вика на ноги и потащил за собой. В следующий раз, когда Вик обернулся на деньги, их уже не было – пропали. Он вздрогнул и попытался вырваться из зажавшего воротник захвата.
— Не трепыхайся, — лениво бросил незнакомец и сквозь его удивительно красивое лицо показался край солнца.
"Этот"... Но они же раньше не могли говорить! И никто из них не мог бы вот так легко и небрежно тащить за собой человека. У Вика закружилась голова. Он дернулся в сторону изо всех сил и все-таки смог вырваться. Тотчас он рванул к дороге – там, на остановке, стояли люди. Настоящие, живые люди, не чета этому страшному…
Вика что-то ударило в спину. Заваливаясь на бок, он увидел хитрую улыбку на ужасном лице и выцветшее голубое небо, которое закрыла темнота. И вовсе не больно…
Вик открыл глаза. Все равно темно, что с закрытыми глазами, что с открытыми. Тогда он снова их закрыл. А где он? Вик сел, почувствовав под руками твердую холодную поверхность, покрытую пылью. Ну и зачем он валяется на грязном полу. Голова кружилась и живот сводило от боли.
Он встал и, размахивая руками, пошаркал вперед.
— Вик? — спросил кто-то хриплым шепотом. — Это ты, Вик?
С каждым словом вокруг становилось все светлее и светлее, пока совсем не прояснилось. Вик оказался в небольшой темой комнате, больше всего напоминающей палату. Кособокая тумбочка, панцирная кровать с пожелтевшим от времени бельем, стены, покрытые рисунками, и шаткий стол, за которым сидел Леха.
Вик открыл рот, но ничего не смог сказать. Он кричал, шептал, давился воздухом – ни единого звука.
Леха постарел. Глаза запали, глубокие морщины делили лицо на части, полуседая щетина росла неопрятными пучками. Он казался старше бати. Вик подошел поближе и погладил его спутанные волосы. Попытался погладить – он ничего не почувствовал, а от его движения не дрогнул даже один волосок.
— Это ты… А я же все сделал! Все сделал! — Тихий шёпот перешел в крик. За окном, забранным густой решеткой, виднелся лес. — Я все сделал!
Вик приложил ко рту палец: не кричи. Леха кивнул и вновь принялся за прежнее. Он рисовал.
Вик заглянул через плечо: сквозь клеточки появлялось удивительно красивое лицо. Высокий лоб, круто изогнутые брови, темные глаза… Незнакомец.
Леха бормотал:
— Ты сказал, а я все сделал. Я же правильно сделал? Ты сказал… Но Вик тут. Почему? Я все сделал. Я все сделал правильно… Сделал!
Он смахнул на пол тетрадь и толстые восковые карандаши. Вик стоял рядом, боясь шевельнуться. Он не думал ни о чем, гнал от себя любые мысли, просто продолжал стоять и смотреть на плачущего Леху.
Вскоре тот затих. Вик глянул вниз: тетрадь открылась на странице с его портретом. У него нарисованного не было глаз – только длинная челка.
— Уходи, — пробормотал Леха. — И не приходи больше. — Он взмахнул рукой, и от этого движения Вика впечатало в стену. — Уйди!