По окончании приема я еще раз спустилась с Феллини в сад. Не нужно было далеко идти, чтобы понять: свое пари он выиграл. «Я знал, что мы найдем ее еще здесь, ведь у них нет работника, специально нанятого для того, чтобы очищать территорию от дохлых крыс», — пояснил он невозмутимым тоном.
В своем выступлении на торжественном заседании Кинообщества Феллини, в частности, сказал собравшимся в помещении Линкольновского центра:
«Кинотеатр «Фульгор» был рассчитан на пятьсот сидячих и стоячих мест. Из американских фильмов 1930-х годов я узнал, что существует и другой образ жизни; существует страна необозримых просторов и фантастических городов, представляющих собой нечто среднее между Вавилоном и Марсом».
За все время, что сопровождавший режиссера в тот раз Мастроянни пробыл в Нью-Йорке, он ни разу не снял шляпы, на улице или в помещении (как раз в помещении-то он бывал особенно неуступчив в этом отношении). Никакие призывы снять ее не действовали, пока рядом были посторонние. Когда же наконец мы остались наедине — в комнате были только Феллини и Анук Эме, — он в конце концов снял ее, продемонстрировав растрепанные редкие волосы и заметную плешь на макушке. Донельзя сконфуженный, Мастроянни протянул обвиняющий перст в сторону Феллини: «Вот что он со мной сделал!»
Мастроянни имел в виду жертву, принесенную на алтарь фильма «Джинджер и Фред». Не в силах примириться с такой метаморфозой, он все время машинально притрагивался к своим волосам, словно желая проверить, не подросли ли они хоть чуть-чуть за прошедший день. Он не обращал на свою шевелюру внимания, пока над ней не поработал парикмахер, готовя его к роли Фреда. А теперь она стала для актера источником постоянной озабоченности.
«Странно, — пожаловался он мне, — когда весь Рим говорит: «Бедняга Мастроянни, только поглядите на него. Он будто за ночь состарился». Невыносимо. Никогда раньше не представлял себе, что такое быть предметом жалости».
У этой истории — счастливый финал. Спустя полгода я еще раз столкнулась с Мастроянни в Нью-Йорке; он заехал в ресторан «Ле Серк» пообедать. Не произнося ни слова, мы приблизились друг к другу вплотную. Я протянула руку и запустила пальцы в его густые кудри. Он улыбнулся и сказал: «Настоящие».
О своих взаимоотношениях с Феллини он отозвался так: «Такая дружба и взаимопонимание, как у нас с Федерико, наверное, бывает только у гомосексуалистов.
Федерико — мой друг и мой любимый кинорежиссер. Наша взаимная привязанность вполне понятна. Когда мы вдвоем, нам нет надобности быть начеку, чего-либо опасаться. У нас сходные интересы. Мы оба любим секс и вкусную еду. Красивые женщины и хороший сыр для нас важнее политики».
«Глядя на закат «Чинечитты», — признался мне Феллини, — я чувствую, как я стар. Это зрелище сильнее, нежели все остальное, побуждает ощущать собственный возраст».
Аукцион, в ходе которого в 1992 году пошли с молотка реквизит и прочее имущество студии, явился для него погребальным звоном по месту, которое он считал своим домом в неменьшей мере, нежели много лет занимаемую им и Джульеттой римскую квартиру.
Коллапс студии «Чинечитта» стал симптомом того, что для итальянской киноиндустрии наступили тяжелые времена. Наиболее мрачными представали перспективы самой большой из съемочных площадок студии — павильона номер пять, того самого, под сводами которого Феллини творил свои фильмы. Площадка таких размеров стала уходящей натурой. Лишь она была достаточно просторна, чтобы вместить в себя грандиозную фантазию режиссера, которого все кругом называли «Il Mago».
Однако продолжать держать на плаву огромную итальянскую студию, вокруг которой все обрушивалось и осыпалось, — такое было не под силу даже столь могущественному волшебнику и чародею, как Феллини. К итальянским фильмам утратили интерес не только кинозрители США и других стран мира; их перестали смотреть и сами итальянцы. Американцы больше не делали фильмов в Италии, ибо она превратилась из одного из самых дешевых в одно из самых дорогих для кинопроизводства государств. Отнюдь не способствовал возрождению имиджа студии «Чинечитта» как центра мировой киноиндустрии и внезапно обрушившийся на страну правительственный кризис, завершившийся судебным процессом и последующим осуждением ряда ведущих политиков и промышленников.
На протяжении десятилетий «Чинечитта» с ее простором и исполненной кинематографических теней аурой была излюбленным местом воскресного отдыха Феллини; здесь он мог позволить себе роскошь расслабиться и побыть одному. Увы, в последние годы безлюдность здешних павильонов и примыкающих к ним проездов и улиц из исключения превратилась в правило.