Но ответа не получила. Вместо этого я услышала:
- На севере - Бершив, Жарвиния и Миршесс, на западе – Листер, на востоке – Ристалия, а на юге – Шарви и Зисэр. Если эти названия тебе о чём-либо говорят, то вперёд. Мы не будем препятствовать твоему уходу. Если же нет – мы тоже не держим. Однако я бы посоветовала тебе остаться. Ты многого не знаешь.
При этих словах, она положила свою тарелку с нетронутым ею супом и встала.
- Через три дня мы выступим в городе, – обратилась она к хмурому парню. - После обеда, Ситар, я бы хотела слышать голоса барабанов. Пойду, пожалуй, вздремну.
И неторопливо направилась к шатрам. А я попыталась вспомнить хоть одно похожее название из городов или стран. На Земле такого нет. Хоть с географией я и была на «вы», но кое-что помнила ведь.
«Господи, где я?» - взмолилась мысленно, но тут же осеклась, встретившись взглядом с Ситаром. Он задумчиво глядел на меня, кривя влажные от жира губы. А потом вымолвил:
- За пощёчину – не прощу. Но если воля бабушки такова, то я не против твоего присутствия здесь.
Он молча доел и ушёл. А до меня, словно до жирафа, наконец дошло. Я окружена мужчинами, которые были в лесу. И если они видели меня только сзади, то кое-кто видел меня всю.
Кажется, я покраснела. А Эльсир еле слышно заулюлюкала:
- Понятно теперь, почему он такой бешеный, - и тоже ушла. Когда исчезла Тэльсир, я не заметила.
И вот, я снова осталась наедине со своими мыслями, размышляя о том, как быть. Злоупотреблять гостеприимством не хотелось, а отправится я и вправду могла на все четыре стороны. Об этом мне сообщили уже. Причём, вместо четырёх, предложили аж восемь вариантов. В итоге, я решила, что мудрым решением будет уйти на рассвете в город. Одежда у меня уже есть, а ужином меня обеспечат, значит завтра и порешим.
Глава 6. Неприятное открытие
«Такие чудеса, что дыбом волоса» - русская пословица так и вертелась в мыслях, пока я, раскрыв рот, наблюдала за фокусом поистине невиданным да неслыханным.
После пикника Эльсир и Тэльсир собрали всю грязную посуду в две плетёные корзины и ушли куда-то в лес. Другие женщины, похлопывая по попе хныкающих детей, скрылись с ними в шатрах. Кто из них обмолвился о времени для полуденного сна. Мужчины же, почесывая набитое пузо, лениво направились к ударным музыкальным инструментам. Я ждала невероятного зрелища. Хотя и досадовала на то, что многие легли спать, а кто-то тут будет бессовестно греметь на всю округу.
Под чёрными плотными тканями оказались весьма красивые барабаны. Внешне они напоминали деревянные бочки, с четырёх сторон имеющие кольца для переноски и украшенные причудливыми узорами со всякими завитушками и декоративным этническим орнаментом. С двух сторон обитые белым материалом с тонкой золотой тесьмой, они представляли собой ещё одно произведение искусства и, покоясь на деревянных массивных подставках, были на три головы выше барабанщиков. Кое-кто из мужчин отрегулировал держатели и подогнал под свой рост.
После из шатров вынесли один огромный барабан диаметром, наверное, в полтора метра и установили таким образом, чтобы гладь была под углом где-то в сорок пять градусов. К слову, он был выкрашен в тёмно-синий цвет и единственным украшением было полотно, на котором изображалась танцующая девушка с бубном в руках.
Один из карликов сел на кусок бревна, что находился неподалёку, и, улыбаясь окружающим, положил между коленей необычный для меня инструмент, напоминающий песочные часы. Из чего он был сделан, я не смогла угадать. Два шара были приклеены друг ко другу и перевязаны на стыке алой лентой.
Далее мужчины оголились до пояса, хорошенько растянули мышцы. Я настроилась на представление, ожидая чего-то поистине шикарного. Но вот Ситар встал в стойку, взмахнул палкой и с силой ударил по широкой поверхности гигантского барабана. Всё. Тишина. В том смысле, что я вообще ничего не услышала. А когда полился град ударов, и музыканты стали ритмично отстукивать мелодию, ничего не изменилось.
Я сидела на пенёчке перед шатрами и смотрела немое кино. Наблюдала за тяжёлым дыханием уставших барабанщиков, за тем как карлик грозится кулаком кому-то из толпы, как все смеются и всё это в беззвучном режиме. Непонимание того, что происходит меня порядком выводило из себя, но возмутится не получалось даже мысленно. Откровенно говоря, я ощущала себя полной дурой, находясь в полнейшем ступоре. И как назло не у кого было спросить. Все попрятались.