- Всё ещё печалишься, дитя? – я вздрогнула от неожиданности и оглянулась в поисках того, кто ко мне обратился. Желтозубый старик, который приставал со странными вопросами на похоронах, стоял в пяти шагах от меня и задумчиво теребил в руках крупные бусы, чем-то напоминавшие арабские чётки.
- Наверное. Вы ведь следили за мной, не так ли? – с осторожностью поинтересовалась я.
- Может, следил, а может, и нет... – он зевнул, прикрывая рот морщинистой ладонью, на которой выделялись вздутые синие вены.
- Что вам от меня нужно?
- Спросить хотел.
- О чём? – непривычное чувство страха стало грызть меня изнутри, словно червячок, извиваясь между сердцем и желудком.
- Всё о том же... - неопределённо отозвался он.
- Послушайте, - раздражённо начала я, на что старик отреагировал ленивым интересом и неожиданно улыбнулся, – не надо на меня так смотреть! Говорите прямо, что вам нужно и, будьте добры, уходите. Ваше хождение вокруг да около мне совершенно не нравится!
- Важно не то, что нужно мне, а то, чего так нестерпимо хотелось бы тебе, – он снова задумчиво затеребил бусы и словно выпал из реальности. На мгновение показалось, будто его глаза засветились, и, посчитав себя откровенно сумасшедшей, я резко развернулась и поспешила на остановку. Спиной же ощущала на себе тяжёлый взгляд.
«Не хватало мне ещё на маньяка натолкнуться»,- подумала я со злостью и потаённой тревогой.
Коллеги по работе встретили меня со скорбными лицами. Хотя облегчение скрыть им не удалось. В рекламной компании, где я начала работать полгода назад, дела стремительно шли в гору, поэтому работы навалилось много. На моём столе приличной стопочкой лежали бумаги. В том, что там полно недочётов, которые нужно срочно исправлять, я не сомневалась. Новичкам всегда дают самую скучную и неинтересную работу. Но рутина мне сейчас была необходима, поэтому, заварив себе чашку кофе, я полностью погрузилась в работу, от чего даже не заметила, как наступило время обеда.
- Людочка, ты кушать идёшь? – Алевтина Николаевна, наш главный бухгалтер, участливо дотронулась пышной маленькой ручкой до моего плеча. Ей было давно за пятьдесят, но она до сих пор одевалась как восемнадцатилетняя девочка, в платья и сарафаны, и заплетала тугую рыжую косу, которая сейчас ободком обвивала её голову.
- Нет, спасибо. Я сыта, – улыбнулась в ответ на её заботу.
- Девочка, ты же так совсем изведёшься. Морить себя голодом – это не выход.
- Всё хорошо, Алевтина Николаевна. Я обязательно поем.
Женщина недовольно покачала головой и, погладив меня по плечу, вышла. Я вдохнула поглубже, чтобы избавиться от очередного наваждения. Слёзы снова подступили к глазам. Казалось, чужие жалость и участие служили мне зелёным светом. Но я сдерживалась из последних сил.
- Тебе и правда лучше поесть, дитя.
Старик вновь застал меня врасплох. Я вскочила на ноги и во все глаза уставилась на сидящего передо мной... даже язык не поворачивался назвать его нехорошим словом. Слишком грустным он был. Снова задумчиво глядел перед собой и на этот раз вертел в руках мою авторучку.
- Кто вас сюда пустил?
- Никто. «Я сам появился», - тихо произнёс он.
- Это как же?
- Молча, – флегматично заметил старик и положил ручку на край стола.
Я опустилась обратно в своё кресло и вновь посмотрела на него. Седые прилизанные волосы неряшливо прикрывали уши и лезли в глаза, густые брови с редкими рыжими волосками навесом прикрывали веки, а длинный нос с горбинкой, тонкие губы и множество глубоких морщин указывали на весьма преклонный возраст. Сколько ему? Семьдесят? Восемьдесят? Из-за серой рубашки его бесцветное лицо выглядело значительно старше.
- Дедушка, - я заговорила с ним мягко, пытаясь донести нужную мысль, – зачем вы за мной ходите? Я могу вам чем-то помочь? Если нет, то уходите. Или вам некуда идти?
Мысль о том, что он бездомный или ужасно одинок, мне совершенно не нравилась, но ведь разное с людьми случается. В ответ я опять удостоилась ленивого взгляда и полного отсутствия энтузиазма. Говорить со мной явно не хотели.
- Отвечайте, когда вас спрашивают, – добавила твёрдости голосу.
- Знаешь, я впервые в жизни видел, чтобы женщина так убивалась по мужчине... – весьма неожиданно ответил он мне. - Там, откуда я родом, жена устраивает пир по случаю смерти мужа, а мужчина собирает друзей, зовёт шлюх и дарит энергию страсти Эльгаду. А слёзы... они считаются слабостью, которую скрывают даже от самых близких. Никогда не знаешь, кто окажется твоим врагом! - он замолк ненадолго, будто давая мне время осознать сказанное им, а затем пристально взглянул мне в глаза. - Так почему же ты плакала перед теми, в чьих сердцах горели зависть, ненависть, торжество и радость твоему горю. Почему ты показала свою слабость? Ты ведь не глупая.