- Теперь, когда вы все прошли священный обряд, я произнесу клятву. Повторяйте за мной, - девушки навострили уши и с благоговением устремили взоры в его сторону, отчего я ещё больше разозлилась.
- Ali Kemasa, de mass savali…
Мы произносили за ним слова на древнем языке, даже не понимая, что говорим и в чём клянёмся. Я очень надеялась, что Сира рядом, и она непременно мне объяснит смысл каждой фразы, сковывающей мою душу. В этом мире каждая женщина являлась в некоем роде рабыней, не зависимо от участи, уготованной чаще злым роком, нежели судьбой. А дорога, которую я добровольно себе избрала в поисках свободы, сравнима лишь с тюрьмой.
Когда Дирса смолк, и древний язык вкупе с бараньим хором повторюшек перестал нервировать меня, я прислушалась к себе. Ощущение, будто на мне висят кандалы, постепенно уплывало, но раздражение не отпускало.
- Возвращаемся.
Дирса прошёл мимо меня и быстрым шагом устремился вперёд, создавая по пути магические фонари, чтобы осветить дорогу. Держась на небольшом расстоянии от толпы, я пару раз оглянулась, пытаясь запечатлеть в памяти образ Эравы. Когда она исчезла за кронами обычных деревьев, я вздрогнула от крика Сиры, раздавшегося в моей голове.
«Ты что творишь?» - колдунья даже не попыталась скрыть свою злость, - «Совсем сдурела? Хочешь закончить так же, как и Марсин? Не смей впускать в своё сердце жреца!»
«О чём ты? Я ещё в своём уме!» - огрызнулась в ответ, - «Думаешь, не понимаю, что чувства в этом мире - дохлый номер? И с чего ты взяла такую глупость?»
«Ты оправдываешься!»
«Замечательное умозаключение! Браво! Стоило прожить несколько десятилетий, чтобы выдать столь поразительно умную мысль!»
«Не дави на меня своими иномирными словечками, ребёнок. Я забочусь о тебе.»
«И где ты была всё это время? Почему оборвалась связь?»
«Эрава. С магической силой священного дерева не сравнится ни один артефакт. Она подавляет и рушит любую магию, не соответствующую её природе.»
«Значит, ты не видела того же, что и я?»
«Нет, но зато я узрела одну очень интересную картину. Так и хотелось огреть тебя чем потяжелее, когда вы с Дирсой в гляделки играли. Может, мы всё-таки обсудим это?» - на этот раз Сира попыталась съязвить, но мне пришлось лишить её такой возможности.
«Не сейчас. Лучше скажи, как от него избавиться?»
Я встретилась взглядом с противным старикашкой, который на этот раз задумчиво хмурился, отчего у него на переносице залегли глубокие морщины. Спешно отвернулась от духа и обула дженси. Мне виделся лишь один способ избавиться от высшего – не замечать его.
Эссы стройным рядом обогнули статую и вышли в зал, откуда в тот же миг донёсся шум оваций и аплодисментов. Едва мы выстроились у подножия Рэшэгана, как к нам стали подходить наставницы. Холодные пальцы касались сперва лба, затем подбородка, и при этом каждая из них ободряюще улыбалась. Сира сказала, что это обязательный ритуал одобрения и благословения.
Когда и это действие закончилось, нас поманили за собой Дэра и ещё одна незнакомая мне женщина. Теперь мы шли толпой. Под взглядами сотни жрецов многие девушки краснели и опускали взгляд, но никто не посмел оступиться хоть на шаг. Идеальные жрицы. Идеальные рабыни религиозного культа. Высококачественный товар.
Наконец дверь со скрипом закрылась, и я выдохнула.
- Людмила, - спокойно произнёс моё имя дух, будто сообщая о своём присутствии, и повис в воздухе рядом со мной. Я лишь украдкой глянула на него и, превозмогая страх, отправилась вслед за Эссами.
На этот раз нам не пришлось спускаться. Наши коморки сменились просторными покоями, выкрашенными в светлые тона. Удобная кровать, резной деревянный шкаф, стол с точёными ножками, тяжёлые шторы и, пожалуй, главная местная роскошь – постеленный ковёр на каменном полу. Во время ритуальных купаний Эссы с восторгом описывали сие ткацкое изделие, которое считалось слишком дорогим удовольствием для простого жителя Сейшала. Его могли позволить себе только состоятельные люди и храмы, куда всё население отдавало часть своего дохода в качестве подношений. Конечно, пожертвования считались добровольными! Однако, судя по тому, что я успела узнать, многие боялись кары небес за то, что не помогли девам храма и сынам богов. Потому каждый отсчитывал драгоценные монеты и с благоговением вручал их собирателю. Так называли мужчину, который охранял чан с пожертвованиями.