«Хватит грустить, дитя,» - Сира провела ладонью по моей щеке, но я ожидаемо ничего не почувствовала. – «И прости нас. Особенно меня. Я всю жизнь была в бегах и жила в страхе, что в один из прекрасных солнечных дней, парча, что служила дверью в моей нехитрой обители, раздвинется и ко мне ворвётся храмовая стража. Они могли убить меня в любой момент, но пострадала бы не только я, но и вся моя семья.»
«Ты говорила, что Ситар твой внук. А как же…»
«Кошмар всей моей жизни однажды случился, Людмила. Пока я обучала Ситара магии у Зелёных водопадов на юге Сисарена, на наш дом напали. Сына убили, а невестку забрали в храм. Позже я узнала, что её с позором сожгли. С тех пор «осторожность» стала моей второй сущностью. Правда, под конец жизни я потеряла былую хватку».
«Отчего же ты не отгородила меня от Самера, если в своей жизни ты всегда была предусмотрительной? Почему ты ему доверяешь? Он же тебя убил».
«Он выполнял свою работу. На его месте вполне мог оказаться другой, чья рука также не дрогнула. Но к тебе он относится иначе. Ты не видишь себя со стороны, дитя. Как бы сильно не менялась твоя внешность, ты всегда будешь другой. Чужая. Даже песни, с которыми ты меня сейчас познакомила – люди Сейшала таких не поют».
«Может вы уже перестанете шептаться и сыграете мне?» - недовольно буркнул Масдар, которого мне легче будет именовать Мастером. Имечко у него так себе.
«А вот это обидно!» - прикрикнул он обиженно, из-за чего мы с колдуньей хрюкнули от смеха. Кажется, я окончательно оттаяла. Нет, червячок сомнений ещё грыз моё сердце, но одиночество со временем начинает угнетать. Потому взяв инструмент в руки, под строгими указаниями Сиры, я принялась за дело.
***
Утро следующего дня началось довольно рано. Меня разбудила Нисса и сообщила о том, что скоро рассвет и ритуал, который продлится несколько часов, вот-вот начнётся. Я облачилась в заранее подготовленную сорочку, сверху накинула халат и, обувшись в хостю, покинула свою комнату.
Сегодняшнее утреннее омовение считалось особенным для жриц, служащих Богу Света. Мы не должны были умываться, расчёсываться или заплетать волосы. Также запрещались любые украшения. Едва я вошла в раздевалку, как от удивления у меня распахнулись глаза. Обнажённые Эссы, у многих из которых распущенные волосы каскадом ниспадали на грудь и живот, стыдливо мялись и пытались прикрыться руками. Мне тотчас стало не по себе. Вчера я позволила себе взглянуть на свой живот со стороны и, как мне показалось, там уже была маленькая выпуклость. Конечно, при моём сроке беременности, а вчера началась двенадцатая неделя, мне действительно могло всё показаться, однако я панически боялась разоблачения. А у страха глаза велики, как говорится. Вот меня и бросило в жар.
- Чего в дверях стоишь, грязная? – неприветливо окликнула меня рыжая Эсса, на поверку оказавшаяся «доской». Её худое тело с выпирающими тазовыми костями слишком отличалось от идеала, который нам вдалбливали с каждой порцией ламанэ. Но видимо, местная еда не всем шла в угоду и, привыкшие к хорошему питанию девушки, стремительно превращались в полудохлых бледных жриц.
Вот здесь уже, чувствуя своё превосходство над рыжеволосой, я гордо вскинула голову и подошла к пустому шкафчику. Вскоре на крючках висели и халат, и сорочка. Внизу я аккуратно сложила свои хостю, а дженси снимать пока что не намеревалась. Холодный каменный пол мог запросто стать причиной простуды либо какого-нибудь воспаления. С достоинством королевы повернулась ко всем лицом, ловя завистливые взгляды. Пока мы были ученицами, то ритуальные омовения проводились голышом, однако после посвящения, каждая облачалась в мешковатую накидку из грубой ткани, чтобы не показывать никому своего тела. Так что мои аппетитные формы многие из Эсс увидели впервые. И надо сказать, стушевались. Всё-таки местная трансформация пошла мне явно на пользу. С каждым днём моё тело становилось всё привлекательнее.
Замёрзнуть я не успела. Дверь отворилась, и нас призвала к себе наставница. В храме имелось порядка десяти купален для жриц и столько же для жрецов, так что с полной уверенностью можно было сказать, что в данный момент каждый священнослужитель был занят ритуалом.