Наверно никогда доселе мной не овладевало такое сильное чувство беспомощности и бессилья. Я шла словно агнец на закланье, ожидая, что в любую секунду меня свяжут и выведут на площадь для сожжения. Возникшая мысль «А не убежать ли мне прямо сейчас?» пресеклась Сирой. Дэра не глупая девчонка, а мудрая женщина, которая сразу поймёт, в чём дело. Значило ли это, что мне следовало опустить руки и плыть по течению? Может стоило рассказать о своей беде? Вдруг меня пожалеют, а его…
«Никто не станет жалеть юную жрицу. Господина, который столько жертвует храму никогда не опустят ниже тебя, Людмила. Ты будешь опозорена. В этой ситуации исход ясен».
«Можно подумать, меня пожалеют теперь, после того, как по моей вине пролилась кровь. И ведь никому не докажешь, что это была самооборона».
- И чего ты остановилась? – голос Дэры вывел меня из раздумий. Мы стояли посреди коридора. Она недовольно на меня косилась и явно старалась спрятать своё раздражение.
- Простите, - пролепетала в ответ, - я задумалась.
Следующие два часа пролетели как в тумане. Сердце бешено колотилось, руки нервно подрагивали, и наверное только слепой не заметил моего состояния. Однако все молчали, старательно делая вид, что меня не существует. Бойкоту я радовалась как никогда. Правда случился весьма интересный момент, впоследствии не дающий мне покоя. Впоследствии даже на площади я раз за разом вспоминала обронённую фразу.
К празднику нас готовили по-особенному. В отдельной комнате тело каждой жрицы досуха протёрли специальной жидкостью, которая смутно напоминала подсолнечное масло. Затем одели в тонкую полупрозрачную сорочку, потрескивающую от мелких электрических зарядов и щекочущую кожу. Когда внесли белоснежные платья, все дружно заохали от восхищения. Кроме меня, конечно. Мне было не до восторгов, и вообще хотелось улучить момент и сбежать из этого адского помещения. Эссы галдели во весь голос и как сороки разглядывали жемчужные украшения, умело вплетённые в рукава и воротнички наших нарядов. Вскоре помещение наполнилось и наставницами. Следом появились Ниссы с коробками. Я конечно ожидала серьёзной подготовки, но не в таких масштабах! К тому же, Дэра отчего-то не сводила с меня напряжённого взгляда. Может служители обнаружили Машарэса? Что, если он всё рассказал? Тогда почему меня не свяжут и не вынесут на площадь? А если он и вправду мёртв?
Я сидела в углу и накручивала себя, каждый раз вздрагивая, едва открывалась дверь. Быть спокойной мне не удавалось. Нервы ведь не железные.
«Девочка, постарайся успокоиться…» - грустный голос Сиры, наполненный чувством вины, не смог унять нарастающую панику. Но мне стало смешно от её слов. Потому, спрятав улыбку, понуро опустила свою голову и закрыла глаза. Сколько раз я слышала нечто подобное из её уст, и раз за разом попадала в опасные для здоровья и жизни ситуации? Наверное, и считать не стоит.
«Да, ладно тебе…» - отмахнулась мысленно от неё. – «Взгляни на это с другой стороны. Умирать надо с песней и красиво. Оттанцую себе спокойно, и будь что будет».
«Зачем ты так?»
«Как, Сира? А что мне остаётся делать? От отчаянья рвать волосы на голове? Я устала, понимаешь?»
«Понимаю. Но как же малыш?»
«Всё. Закрыли тему».
Спустя несколько мгновений меня дёрнули за плечо. Совсем ещё юная Нисса задорно мне улыбнулась.
- Ночью после закрытого празднества для особых гостей, будь готова, - она мне подмигнула и добавила: В малом зале.
Я оглядела помещение, к слову, не большое и при таком количестве людей – тесное. Наставницы с особой тщательностью подбирали платья, стараясь передать Эссам нужный размер. Слова девушки, сразу отошедшей от меня, заставили задуматься. Что бы это могло значить, я не поняла. Сира тоже смолчала.
В отличие от других Эсс, мне наряд подбирали очень долго. Седые женщины даже успели поругаться друг с другом за это время. И всему виной оказалась моя грудь. Маленькие пуговички на спине едва вдевались в петли и грозились в любой момент слететь. Единственное платье, которое удалось подогнать, оказалось на два размера больше. Как же сильно они досадовали на то, что оно великовато в плечах… А мне так и хотелось огрызнуться и, откровенно говоря, послать их. Ещё и халат, накинутый поверх платья, имел высокий воротник из рюшек и воланов. Апогеем сего ужаса стало металлическое нечто, которое надели мне на голову и закрепили закрученными шпильками, довольно грубо вдевая мне их в волосы. Когда я обулась и подошла к зеркалу, то почувствовала себя актрисой театра. Особенно странно на голове смотрелся местный «кокошник». Из него торчали перья, похожие на павлиньи, а также цепочки и бусинки. Одна из цепей ложилась на мой лоб, а другая оборачивалась вокруг шеи. Наверно, меня сейчас можно было назвать красивой, учитывая здешний менталитет, но образ выглядел гротескным и, если уж помирать, то лучшего вида наверняка не придумать.