Глава 13. Андрей. Позднее раскаяние.
После ухода Мирона у меня подскочило давление, сердце стучит, как сумасшедшее глянул на себя в зеркало, краше в гроб кладут: бледный, зрачки расширены, руки трясутся. Поехал в клинику. Мне нужны силы и светлая голова. Мирон распустил слух, что я в тяжёлом состоянии и распорядился ко мне никого не пускать. Родня притихла. Наследнички волнуются.
В клинике. Снова взяли анализы. Сделали УЗИ, ЭКГ, ОГК кучу капельниц. Назначили опиоидную детоксикацию. Через несколько дней, правда полегчало.За это время многое передумал, поделом мне. Мирон приходил два раза. С результатами анализов, потвердившие наличие в организме LSD. Я спросил, что с охраной, почему никто не помог Марине. Оказалось, что их опоили и они уже уволены. А Мишу полуживого нашли в лесу. Сейчас он в реанимации надежд мало, повреждён позвоночник. Миша, чужой человек, как оказалось, бился за мою Марину до конца. Вот ещё один повод поквитаться. Второй раз пришёл уже к вечеру положил на тумбочку листок. - Хочешь, посмотри, злее будешь. Мы уже кое-что нарыли, ждём тебя. Я пока с тобой. К ним у меня тоже счёт за Мишку. До завтра,- сказал и оставил меня один на один с доказательством неоспоримой моей вины. Я смотрел на этот листок и не мог протянуть к нему руку. Реально жглось. Натворил, учись отвечать за свои поступки,- шептала проснувшаяся совесть. Читал заключение врача, в котором перечислялись все её повреждения, и задыхался от ужаса о содеянном: При осмотре на теле обнаружены повреждения, указывающие на применение насилия для совершения полового сношения: поверхностные повреждения в виде кровоподтёков различного характера, ссадин, царапин, следов от укусов зубами. Повреждения располагаются на различных частях тела. На руках и ногах содрана кожа от наручников и верёвок. Самопроизвольный выкидыш (плод 3 – 4 недели). Заходить в её палату после прочитанного было жутко, а видеть воочию, что я со своей девочкой сделал, — вообще шок. Последний раз я плакал на похоронах бабушки, мне было 17 лет. Она была единственная из моей семьи, кто меня по-настоящему любил. Я оплакивал нашего малыша, который погиб по моей вине. Если бы мы смогли его сохранить, у нас были все шансы пережить произошедшую трагедию. А сейчас я стоял на коленях у кровати, где лежала Мариша и плакал. В полной мере осознавая любовь, сейчас на сто процентов безответную. Правду сказал Мирон - за это убивать надо. Как я мог такое сотворить? Я никогда, даже под кайфом, со шлюхами, так себя не вёл. Что за зверь во мне сидит? В меня будто бес вселился, требовал ломать её, калечить. Сейчас, к моему огромному сожалению, я вспоминаю многое из того, что было там, в подвале. Время мстит мне за то, что я хочу вычеркнуть из своей памяти. Ночью кошмары не оставляют меня, мучают и терзают. Глаза, в которых пустота, смотрят на меня, выжигают изнутри мою душу раскаянием. Я вспоминал, как её тело становилось бесчувственным там, в подвале, и уже никак не откликалось на мои действия, что бы я ни делал. Но я не останавливался, хотел её, любую: лживую, ненавидящую меня, всякую. Пугал, угрожал, но ничего уже сделать не мог — с бревном не повоюешь. Я тогда так бешено ревновал девочку к тем, кому она с охотой отдалась. Я готов был калечить их и убивать за одно касание к ней. Хотел уничтожить их, а начал с неё. В больнице, увидев Марину, чуть сам себе вены не вскрыл. Вначале даже не узнал — думал, палаты перепутали. Только там пришло понимание, что это - моих рук дело. Выскочил из палаты как безумный; хорошо, что охрана не дала мне за руль сесть, скрутила. А то в таком состоянии натворил бы дел. После того как Марина пришла в себя, навестил конфетку, хотел всё объяснить, вымолить прощение. Я не снимаю с себя вины, но анализы показали, что я был под воздействием препаратов. Если подумать, то и я жертва. Я знаю, что она не спит, отвернулась и делает вид, что меня не слышит. Я говорю, а в ответ только молчание и тишина. Честное слово, лучше бы она меня проклинала, чем так. Понимаю, что сейчас разговора не получится, она не готова, но уходить не хочется. Непреодолимое желание остаться с ней. Но есть дела, надо разобраться с теми, кто всё это устроил. И устранить тем самым любую опасность для конфетки. Когда ехал в офис, вдруг почувствовал, что что-то не так. Открыл телефон, ребята напрямую подключили меня к камерам в её палате. Марина, моя тихая славная девочка, лежит на кровати, вся в крови... Быстро позвонил в клинику. И сам приказал водителю разворачиваться обратно. Сначала был уверен, те, кто все это задумал , решили подослать убийцу и добить малышку. Но всё оказалось куда проще и ужаснее. Марина сделала это сама. Сама разбила кружку и перерезала себе вены. Главный врач частной клиники, где лежала Марина, категорически запретил мне приходить к ней, пока не стабилизируется её состояние. Я был в бешенстве, но поняв, что она это сделала сразу после моего ухода, решил, что врач прав. Крутил в голове, что могло стать толчком к её поступку, и вспомнил: мои последние слова, что я всегда буду рядом. Я ощущал, что нельзя мне к ней приходить. Её сердце переполнено ненавистью ко мне. Может, потом, когда ей станет легче, — успокаивал я себя. Понимал, но всё, равно приходил. Ночью, как вор, прокрадывался в палату, когда она спала под препаратами. Смотрел, держал её за руку, не мог оторваться. Эти часы стали для меня якорем. Это был мой украденный кусочек счастья. Остальное время вижу, как мою женщину возвращают к жизни, только на мониторе. Договорился о реабилитации в Германии. Главное - стабилизировать Маринино состояние, а там никаких денег не жалко, лишь бы выздоровела. Поеду вместе с ней. Хочу вернуть себе её, прежнюю. Я согласен на психологов и психиатров, даже на гипноз, пусть моей девочке сотрут эти страшные воспоминания, мы все начнём с нуля. Так я себя успокаивал, и даже сам поверил, что будет шанс исправить. Сейчас я уже знаю, кто, как и зачем сотворил с нами такое. Скоро, совсем скоро они получат по заслугам. Как же тянется время... День выдался тяжёлым. Только приехал от Мариши, просидел около неё почти всю ночь, сразу закрутилось, завертелось. Только к обеду освободился, захотел полюбоваться своей девочкой, а ее в палате нет!.. Звоню врачу - он на операции, пришлось ехать самому. Как мне не хватает Мирона... Он, как и обещал, ушёл от меня, как только собрал все материалы по делу. Приехал клинику, а там моей Марины действительно нет. Марину выписали по её просьбе и увезли рано утром. Кто это сделал, пока выяснить не удалось. Если бы я мог предположить, что этой ночью вижу её в последний раз, так бы и остался караулить под дверью. Я, как загнанный бешеный зверь, готов был всех убивать. Один приказ всем моим людям, остальное потом: ищите, суки, ищите! Когда уже казалось, что я схожу с ума от неизвестности и страха за неё, ко мне в кабинет пришли трое. Не спрашивая разрешения, сели и начали разговор. Меня просили не искать Марину, говорили, что у ей хорошо, она рядом с друзьями. Моё присутствие в её жизни не нужно и даже вредно. И если я желаю ей только лучшего, то должен отойти в сторону. Я слушал их и признавал: они правы, мне надо отойти и смириться. Но в душе принял решение: найду и буду наблюдать, и, может быть, когда-нибудь что-то изменится. Может, она меня простит. Ей будет нужна моя помощь. Эта надежда даёт мне силы жить дальше. Я буду мстить безжалостно и изощрённо, как человек у которого отняли душу. Мариша, как я глуп, не учуял, что ты и есть, моя душа.