Так, тихо и размеренно, проходили наши вечера. И ни в какое сравнение с ними не шли наши ночи и выходные. На выдумку Андрей был горазд. Но никогда не делал ничего, что мне не нравилось. Хоть меня и смущали его действия, я старалась как-то подстроиться под него. Он ничего не сделает мне плохого. В подвале у Андрея есть комнатка для особых игр. Приводил он меня туда всего один раз, и, видя, как я испугалась, больше этого не делал. Но я всё помнила и старалась не провоцировать мужчину.. Свои доходы от работы и сданной в аренду квартиры я решила откладывать: всякое может случиться, и заначка не помешает. Одежды полно, выгляжу я хорошо, все просьбы выполняю. Поэтому решила, что могу остальные денежные средства тратить на добрые дела. Он сам уверил меня в том, что с выделяемыми мне средствами я могу распоряжаться, как захочу. И я знаю, что буду делать. Моя соседка, тётя Вера, которая первая дала показания против моего отца, тихая и незаметная, как моя мама. Воспитывала сына, отбивалась от бывшего мужа-алкаша. Ей первой я решила помочь, тем самым отблагодарив за поддержку. Прямо с понедельника, позвонив, я наведалась к ним в гости. Тётя Вера встретила меня с искренней радостью. Оказалось, я пришла вовремя: её тринадцатилетний сын Толик травмировал ногу. Если что-либо не предпринять, мальчик может остаться инвалидом. Не видя полной картины, я не хотела ничего обещать им, и вселять надежду. Но, предложила отнести и показать их медицинские документы специалистам. Выяснив, что она находится в поисках работы, я обещала посодействовать и в этом. С работой тёте Вере я помогла почти сразу, Марине Львовне давно уже требовалась неболтливая и исполнительная помощница; я уверена, что тётя Вера на эту должность подходила идеально. Она согласилась присматривать и за Петром Ивановичем, на что я сразу предупредила, чтобы спуску старичку она не давала. Рассказала Егору Валентиновичу о больном мальчике и переслала все документы ему. Тот пообещал сделать всё, что в его силах. Будем ждать и надеяться. Придя домой, счастливая и довольная, я уселась ждать Андрея, не терпелось поделиться с ним новостями. Но, увидев его, поняла, что он чем-то очень недоволен, и решила попусту не тревожить. Отдохнёт, поест, а потом, глядишь, и успокоится. Видимо, я не знала своего мужчину: он не любил откладывать в долгий ящик наказание, а сразу, без предисловий, переходил к делу. Как оказалось, его недовольство было вызвано тем, что я была вне зоны доступа сети в течение всего дня. Я бросилась к телефону — разряжен, а я и не заметила. Попыталась объяснить, но была резко прервана и отправлена в свою комнату подумать над поведением. Вечером я была наказана так, что моя попа (и не только) болела несколько дней. Мне не разрешили выходить из дома и забрали все средства связи. Лёжа в комнате, я с ужасом осознала, что мужчина, с которым я живу, — тиран, и в этом он действительно похож на моего отца. А может, первое впечатление о нём было верным, и в любой момент я снова стану жертвой? Что меня ждёт впереди? Вряд ли что-то хорошее, в этом деле аппетит приходит во время еды. Так что всё самое страшное у меня впереди. Вот точно: мы все сильны задним умом. Впервые задумалась о побеге.
Мы часто теряем контроль над своей жизнью, думая, что кто-то больше нас знает, как нам будет лучше. И в этот момент мы не осознаём, что теряем себя. Многие женщины мечтают встретить мужчину, за которым можно чувствовать себя как за каменной стеной. Возможно, это пошло от наших предков, когда женщине в одиночку было тяжело выжить и прокормить детей. Мужчине за его защиту надо было всё прощать, а главным достоинством женщины было её терпение. После войны мужчин осталось мало, и уже генетически заложенный страх остаться без защиты заставлял женщин терпеть снова и снова. Чему уж тут удивляться? Мы, потомки тех женщин, считаем, что можем всё вынести ради «каменной стены». И никто не видит, как за ней нас унижают и калечат. Может, от чего-то эти мужчины и защищали, но сами были не меньшей угрозой для своих семей. Разве мало женщин было убито за этими «стенами»? А тот, кто выживал, учился приспосабливаться. Но разве это была жизнь? А дети, они же тоже были морально искалечены. Как и я. Да, были и другие женщины, сильные и независимые, но таких в разы меньше. Среди моих предков явно таковых не было, к сожалению. «Подумаешь - не было... Я буду первой! Я что, не смогу одна? Жила же как-то до этого. Сейчас уже не то время, и управа найдётся на любого», — храбро убеждала я себя. Так, воодушевившись, я собрала документы, вещи (только те, что принадлежали мне) и пошла в сторону выхода. Ну и пусть он забрал телефон и банковские карточки, вокруг столько людей, они помогут. Мне бы только до Марины Львовны добраться... Ушла я недалеко. Меня молча скрутили и отнесли обратно в дом. «Ничего, — подумала я, засыпая, — не будет же он меня вечно держать взаперти, когда-нибудь выпустит. Квартира моя, если что, всё равно достанется государству. Спасибо Михаилу Михайловичу, надоумил». Я заснула. Проснулась оттого, что меня раздевали. Андрей опять был со мной нежен. Хотелось его оттолкнуть, но я не сделала этого. Мне стало страшно: а вдруг всё начнётся сначала? Я к этому не готова. Надо потерпеть...