- Я не знаю, зачем им твари. Нас просто заставляют их создавать, а охотников - ловить. Ничего не объясняют. Но я думаю... ведь из-за тварей магию огня и перестали использовать. Раньше умели их не делать или подчинять, или еще что-то, но Эпоха огня закончилась пожаром, и теперь никто не знает, как они справлялись. Но способ-то был. Они...
Они - маги пламенного столетия. Я мотаю головой, возвращаюсь к тем, кто охотится на тьму прямо здесь и сейчас. Кто живет по трое в тесных комнатах общежитий и проводит свободное время за тренировками или выпивкой, байками или учебой. Шатаясь по двору или уходя на новое задание, едва вернувшись с предыдущего. Пятый блок охотников. Первый блок искателей.
- Но зачем им прятаться от тварей в Университете? Они же не огненные маги. Как твари найдут их, чтобы... - отомстить? Неподходящее слово. Большинство тварей не разумней животных. Они не способны на сложные чувства и память.
Брат подтянул колени к груди, сжавшись в комок, совсем как в детстве, когда забивался в угол моей кровати:
- Можно я буду спать здесь? Под моей чудовище, - я успокаивал и не позволял остаться. Я знал, что чудовищ не существует.
Но оно было там. Все они были. В шкафу. На высоком, заставленном коробками до потолка, комоде. За стеной, в пустой соседней квартире, - эти скреблись, не стесняясь, а я говорил побледневшему малышу:
- Это в трубах. Знаешь, какие странные оттуда звуки бывают? Ты даже не представляешь.
Но он представлял, ведь он был центром их вселенной. Один на - сколько? Тварей очень много. Не меньше, чем людей. Тьма часто приходит и без всяких заклинаний, просто возникает - из скрытого, затхлого страдания, что заперто в каждом человеке. В каждом маге, как бы мало в нем ни было огня.
Во мне нет ни капли. Поэтому я никогда не медлил прежде, чем заглянуть под кровать.
Янни вытирает щеки:
- Твари отмечают тех, кто их ранит. Печать пачкает все: дом, семью, друзей. После любое темное создание чует врагов и приходит за ними. Тебя и родителей они не трогали, я ведь тоже их не обижал, но семьи охотников... - его глаза расширяются, стекленея. - Хайме хочет, чтобы я убил одну. Посмотреть, защитит ли моя сила от ее проклятия. Я стану убийцей.
- Не станешь. Они ведь не люди, - Янни вскидывается:
- Они - чья-то память! - хватаю за тонкое запястье, усаживая обратно:
- Перестань. Прости, - брат зарыдал.
А ведь Адамон на свой лад предупреждал меня. Я тогда не понял, и сейчас Янни уже лишился чего-то. Месяцами прятался за молчанием, чтобы никто не увидел: ритуалы оставили воронку в его воспоминаниях. Черную дыру, поглощавшую суть и рвущую связи.
- Мы сбежим. Избавимся от знаков, заберем родителей, - постараемся забыть, что мир больше, чем кажется. Дынный привкус горчит на языке.
- Не... невыйдет. Знааак... неубрать, - я выдыхаю. Значит, отступать некуда.
Слава богу.
Магия, пусть чужая, стала частью моей жизни.
Мы сгорели в овраге вместе.
- Я поговорю с Адамоном, чтобы ученые от тебя отстали. Выиграем время. Ты же самый слабый из пяти, и самый младший. Им не выгодно, если ты сломаешься. Это должно сработать. Мы успеем что-нибудь придумать, даже понять, что ты забыл, пока они... - сводят с ума кого-то еще. Я прикусываю язык.
- Намне сбежать, - Янни давится словами, выталкивая их между всхлипами мне в футболку. Я обнимаю изо всех сил, глажу жесткие волосы. - Никогда... они везде. Наснайдут. Я... я не вспомню.
Осторожно отстраняю его и заглядываю в красное от слез лицо. Накрываю запутавшиеся в скрученной ткани пальцы. Говорю, что мы справимся, спасемся, что...
- Все будет хорошо. Обязательно будет. Мы выкрутимся.
Янни шепчет:
- Я могу... есть способ... освободиться. Висия рассказал мне, а ему - Мантикора. Но ты и мама с папой... Алла... вы все должны уехать. Они не сразу поймут, а потом уже будет поздно искать. Уходите сейчас. Уходи...
Я говорю:
- Я не оставлю тебя. Больше никогда.
Я говорю:
- Мое место здесь. Я тоже слишком далеко зашел.
От "пойдем" к "мне нужно идти", до вот этого страшного "уходи".
Я говорю:
- Хватит.
Янни обрывает кровавый узор и смотрит, не узнавая. Сегодня плохой день. Сегодня он не помнит моего имени.
Я говорю:
- Я - Хектор.
Я говорю:
- Мария.
Я говорю:
- Калеб.
Щурится, губы раздвигаются в неуверенной улыбке. Красно-коричневая корка на подбородке расходится трещинками. Я стараюсь не смотреть на его зубы.
Брат показывает измазанные руки:
- Калеб... посмотри, что творится. Наверное, Алиша наворотила, но как круто выглядит, да? Похоже на кровь. Я никак не могу понять, что это... - нюхает грязные пальцы.
Напрочь не замечая рваной раны на левом запястье.
Я отвечаю - Калеб отвечает:
- Кетчуп, скорее всего. Или гуашь. Давай уберем, пока папа с мамой не пришли.
- Давай. Хотя стоило бы ее заставить, - он оглядывается туда, где должна быть дверь в комнату родителей. В серых глазах появляется растерянность. Я спешу сказать:
- Она уже спит, завтра наругаем. Сейчас я принесу тряпки.
Мы не дома. Мы не были там уже два года. Алла скорее всего и правда спит - где-то очень далеко, сопит рядом с мамой и папой, или теперь у нее собственная комната: ей все-таки недавно исполнилось девять.
Она больше не рисует на полу, Янни.
Хотя наверняка я этого не знаю.
Могу лишь представлять. Подбираю с пола промасленный пакет из кафетерия и несу на кухню. Наш ужин. Пирог помялся, но еще теплый. Пахнет яблоками и корицей - ярко, вкусно, разгоняя кровавый металлический дух. Я зажмуриваюсь и ненадолго теряюсь во времени. Решаю: сейчас - ранняя осень, мама позвала нас есть любимую Аллину шарлотку с краснобокими дачными яблоками. Я почти вижу их, рассыпаны по столу. Сестренка катает одно в ладошках.
Сейчас придут Янни и папа, уже звучат шаги и голоса. Вот входят. Постараюсь получше - увижу картинку четко, лица перестанут плыть туманом, собираясь и раскалываясь на отдельные черты.
Сейчас, еще немного. Мне нужно только сосредоточиться. Ведь так работает магия, правда? Сейчас я все исправлю. Сейчас...
- Калеб? У меня что-то с рукой... - шепот за спиной. - Кажется, я поранился, но я не помню...
Я открываю глаза.
Сейчас три часа ночи, и нам стоит убрать кровь с пола, пока она окончательно не засохла.
***
Мы попрощались в тот же вечер. Они приехали с дачи, уставшие и шумные, суетливые, насквозь пропахшие жженой листвой и поздним виноградом. Янни успел уйти и вернуться. Показать кулек, в котором болтался грязно-зеленый ком леденцов забвения.
- Их зачаровывают по-разному. Можно стереть воспоминания о конкретном времени или событии. Но мы не сколько сотрем, мы изменим, - он давно перестал плакать, но кожа вокруг глаз болезненно-красная. Облизал губы, коротко и криво улыбнулся, глядя куда-то мне в плечо. - Я сам придумал, - теперь пристально смотрит на меня. - Кто мог подумать, что пригодится?
Я киваю. Ты - мог, и подумал. Нужно спросить: как давно? Но спрашиваю:
- Как это работает?
Он выпрямляется и расслабляет плечи:
- Они должны съесть по кусочку, после их вырубит ненадолго. Тогда нужно назвать каждого по имени и все... Можно рассказать любую историю. В общих чертах. Сознание заполнит пробелы. Они сами додумают детали и не заметят несостыковок, - Янни ежится: в открытое настежь окно задувает осенний ветер. Занавески взлетают до потолка. Я прячу ладони в рукава толстовки. - Мы скажем, что делать дальше. Они воспримут наши указания как свой порыв.