— Дочь, я всё порешал. Ты завтра переезжаешь в магический мир. Там тебя смогут вылечить.
После этого заявления я поняла, что кто-то тут сошёл с ума. И лучше бы всё-таки я. Потому что мне уже вроде как всё равно, да и немного простительно: побочки от медикаментов и всё такое, врачи предупреждали. А вот если родители всерьёз заговорили про магический мир (мама стояла рядом и кивала, как болванчик), то дело очень плохо. И на уши им присел кто-то уж совсем весёлый.
— Пап, это… — я запнулась. Говорить удавалось с трудом, хотя хотелось встать и пойти разбираться с очередным шарлатаном, не имеющим ни стыда, ни совести. Бизнес и всё такое, я понимаю; но есть же вещи, на которых нежелательно наживаться, верно? Так неужели родительское горе — не одна из них?.. Вообще, беспомощность — это то, что я больше всего ненавидела насчёт своего состояния.
Наверное, больше самой смерти, которая отчётливо маячила на горизонте.
— Тише, милая, — попросила мама дрожащим голосом, — сейчас он придёт. Будь вежлива, пожалуйста.
Я сжала руки в кулаки. Как качественно, однако, этот неведомый “он” их обработал. Не придерёшься…
Я сглотнула ком в горле и попыталась собраться, чтобы всё же высказать, что по этому поводу думаю. Но в этот момент посреди комнаты вдруг материализовался тощий, как жердь, мужчина в чёрном костюме. Он бросил взгляд на часы и принялся с лёгкой брезгливостью осматривать меня.
“Всё же глюки, — подумала я печально. — Интересно, родители-то вообще в палате, или тоже?..”
— Это предмет сделки, я так понимаю? — он прищурил недобрые глаза, склоняясь надо мной. — Тело слишком сильно повреждено. Оно не выдержит перехода.
Я лежала и сквозь медикаментозный туман лениво наблюдала за дивными видениями. У тощего мужика оказались змеиные глаза, но в общую галлюциногенную канву это вполне вписывалось. Эх, предупреждали меня насчёт того нового обезболивающего…
— Вы давали гарантии, — голос отца, спокойный даже во время самых тяжёлых переговоров, дрожал от напряжения. — Мы подписали контракт. Если она умрёт, он аннулируется.
— Помню, — отмахнулся тощий. — Вечно впишутся за какой-нибудь неликвид, а мне потом крутись… С другой стороны, магии в ней много, тут да. В Тенебрис возьмут вообще не глядя… Ладно. Попробуем-ка вот это!
Он начертил нечто над моим лбом. Позже, уже в академии, я узнала, что была это печать активации внутренних резервов. Тогда… я просто утонула в сияющей вспышке безумия-боли-радости-гнева… Нужное так просто не подчеркнуть.
Не знаю, сколько времени это длилось. Но, осознав себя снова, я поняла, что привычная слабость исчезла. Как и боль. Я подняла руку и увидела, что болезненная худоба, которая стала привычной в последние месяцы, пропала тоже. Волосы лезли в глаза, а значит, и они вернулись.
Забористые, очень забористые глюки. Может, я вообще уже умерла?..
Я услышала, как ахнула, а потом расплакалась мама. Тихо выдохнул папа.
— Спасибо, — сказал он. — Мы сможем провести с ней, здоровой, ещё пару дней? И потом…
— Никаких отсрочек! — возмутился тощий. — Я и так от графика отстаю. И, если её сразу не перенести в среду магического мира, то сила начнёт снова жрать саму себя. Все старания насмарку. Оно вам надо?
— Не надо! — воскликнула мама. — Конечно, нужно уезжать… отправляться… сразу! Я собрала там вещи, всё, что может пригодиться…
— Никакого багажа! Слышала фразу, что “на тот свет не возьмёшь”? Ну вот, у нас не совсем тот свет, но территориально близко. Если правильно вещи не заколдовать, они превратятся в пепел за несколько дней. Ткани так точно. А тратить магию на эту ересь я не собираюсь. Так что просто переоденьте вашу куклу во что-то поприличнее. Мне её сразу в Драгонбанк вести. Если уж у неё на лице написано, что она попаданка, то хотя бы позаботьтесь, чтобы не сильно воняла.
— Конечно, — папа явственно сжал зубы, но ответил вежливо. — Мать, выбери что-нибудь достойное.
Серьёзно?
— А вы не многовато себе позволяете, уважаемый? — нет, я понимаю, что галлюцинирую. Но какие-то границы должны же быть, так? Я не позволю собственному бреду так разговаривать с отцом!
Тощий презрительно скривился.
— В самый раз. А вот тебе, кукла, стоит отвыкать от замашек леди. Там, куда ты отправляешься, ты будешь никем. И звать никак. Ваши местные богатства и регалии там не имеют значения… Да и не ваши это больше богатства.
— Что?..
— Гата.
Отец сказал это спокойно и строго, но я тут же замолчала, благо хорошо знала этот тон. Он значил: спорить не стоит.