Я подавил желание схватиться за голову.
— Да какая, в Предпоследнюю Бездну, попаданческая афёра?
— Да самая обычная, — пожала плечами мать. — А то ты не знаешь, на что способны шустрые попаданки, чтобы захомутать молодого наследника. Неужели забыл ту горничную, что тебя палёным приворотным чуть не отравила?
Меня передёрнуло. Три дня на грани жизни и смерти. Такое, пожалуй, забудешь!
— Мне до сих пор интересно, что в этой дряни такого плескалось, что даже меня взяло, — я поморщился, вспомнив, как перепуганная сестра сидела рядом всё время, сжимая мою руку. Может, мама права насчёт Табиты? И мне стоит ответить, если она в очередной раз попытается со мной заговорить? Мы ведь были так дружны когда-то…
Впрочем, взрослая жизнь во многое вносит коррективы. И частенько превращает милых маленьких девочек в совершеннейших стерв.
— Эта гадина не призналась, — пожала плечами мать. — Учитывая то, как её спрашивали, скорей всего и сама не знала. Но именно тогда отец отказался от живых слуг, предпочитая теней, опутанных клятвами по рукам и ногам. И да, это после того случая он настороженно относится к любой попаданке, которая рискует подойти к тебе ближе чем на десять метров. Знаешь, как он о тебе беспокоился?
— Дай угадаю: каждое утро он вежливо спрашивал обо мне у слуг, делая перерыв между чашечкой дарджилинга и сводкой городских новостей.
— Он не мог спать, Марк! — от удара изящным кулачком по столешнице побежала сеточка трещин — кажется, мне всё удалось поколебать хвалёное мамино терпение. — Хватит выставлять отца монстром! Уж прости, но не тебе жаловаться мирозданию на плохих родителей, Маркус! Твой отец, от которого ты теперь так просто отворачиваешься, делал всё, чтобы ты никогда и ни в чём не знал лишений. Так почему же ты не готов попробовать его понять в ответ?
Я поморщился.
По правде, после возвращения с Земли между мной и отцом пролегла пропасть. И “понимать” его в данной ситуации у меня не было ни малейшего желания.
Кажется, мать прочла всё по моему лицу, потому что сдавленно простонала и стремительно встала, увлекая меня за собой. Мы застыли у прозрачной стены, глядя на раскинувшееся внизу великолепие.
— Что ты видишь, Марк?
— Капитан Очевидность, твой выход…
— Марк.
— Город, мама. Я вижу наш Город. Ещё немного риторических вопросов?
— Отлично. Тебе нравятся эти хромированные высотки, машины, магазины? Ты любишь комфорт, уют, доставку всего на свете и прочие прелести? Так открою тебе секрет: он не всегда был таким. Когда-то это место напоминало тот самый мифологический Ад. Или по крайней мере один из верхних его кругов — если вспомнить того юношу, который писал фэнтези. Как там его, Данте? Впрочем, не суть. Сам факт: этот Город поднялся из пепла. Его основы заложила сила любви. Точнее, сила Владыки, но именно ради любви он решил изменить этот мир, сделать его чуть красивее — ради принцессы эльфов, которая тосковала здесь без породившей её природы. Ты помнишь Аконитовую Долину, заповедник на западной окраине? Именно с неё начался этот Город. Сначала Владыка создал цветы, но они чахли без солнца, и ему пришлось подарить этому миру солнечный свет, и лес за окраиной, и ивы над рекой. Тогда этот мир изменился навсегда. Но это было только начало. Дальше бы дело не продвинулось, если бы в игру не вступили мы, жители этого мира. нам нужно было строить жизнь, но в Дите нет и не может быть обычных материалов. Здесь есть одна на всех валюта, один строительный материал. Этот Город состоит из магии. Он и есть магия.
Я догадывался, к чему она клонит. Но это, на мой вкус, ничего не меняло.
— Спасибо, мам, я в курсе истории Города.
— Очень хорошо. Тогда ты знаешь, что магия, как и деньги — конечный ресурс. Как постиндустриальный город на Земле не выживет без притока сырья, так наш Город ничто без притока магии. Который, в конечном итоге, могут дать только люди. Дело снов, желаний, попаданческий туризм, сделки, межмировой транзит… Бизнес кормит этот Город, строит его. Когда это начиналось, мы были карикатурными рогатыми чертями с примитивными контрактами. Тут было очень страшно, знаешь? Но развивалось человечество, и мы следовали за людьми. Теперь оба мира стали гуманнее, цивилизованнее. У людей появились правила, призванные поставить заботу о чужой жизни и здоровье во главе угла; у нас тоже. Существует множество противовесов, призванных маскировать, сдерживать, перекраивать суть. Только есть во всём этом одно “но”...