Если точнее, то она запретила потомкам её великий труд каким-либо образом сокращать, завещала перепечатывать его только на плотной натуральной многослойной бумаге и исключительно с той формой букв, отступов и иллюстраций, которая в договоре прописана. Ну что сказать? С одной стороны, Адорити этим, пожалуй, воплотила в жизнь мечту многих авторов. С другой, её выходку вот уже пару сотен лет поминали недобрым словом все полиграфии, библиотеки и книжные магазины Города. Первые — потому что за пару сотен лет книгопечатание успело, мягко говоря, слегка шагнуть вперёд, а для нетленки Адорити приходилось содержать специальный станок. Вторые — потому что шедевр о сорока томах, который в итоге получался, не влазил ни на какие стандартные полки, весил, как тяжесть бытия, не совмещался со стандартной уходовой магией и, соответственно, требовал особого обращения.
Хорошо, что “Сказание обо всём” изучали только на старших курсах, причём у большинства местных ведьминских родов оно и так стояло в домашних библиотеках. Так что доставать его приходилось редко. Плохо то, что в связи с этим лезть за книгами нужно было на самый верх. И было это, прямо скажем, не очень удобно.
Но делать нечего, работа — это работа.
Мило улыбнувшись Табите, я усилила щиты на случай, если она собирается разыграть сценарий “Тупая попаданка случайно упала с лестницы и сломала шею”. Впрочем, как показала практика, Табита решила поступить изощрённей. И, что уж там, умнее.
Когда я спустилась вниз с тяжеленным, неформатным томом, она капризно прищурилась.
— Это какой том?
— Двенадцатый, — ответила я, уже понимая, откуда ветер дует.
— Я же говорила, что мне нужен пятнадцатый!
Я хмыкнула. Послать? Или не заморачиваться?
— Извините, неправильно расслышала, — выбрала второй вариант я. Всё же, это момент рабочий, и тут правильней показать, что мне наплевать на её выкрутасы. Не зря папа настоял, чтобы в его головном офисе я работала каждое лето, причём на разных должностях. Моё восемнадцатое лето, проведённое на ресепшн, было одним из самых сложных — и приучило улыбаться даже самым проблемным, неадекватным клиентам. И воспринимать их капризы, как фоновый шум.
Ничего личного, как говорится. Первое правило работы с людьми — как можно реже кормить вампиров.
Потому, отодвинув то самое, которое личное, я спокойно полезла за другой книгой. И, услышав в ответ “Ой, я забыла, мне ещё нужен том два”, безмятежно кивнула и попросила огласить весь список.
Табита поняла, что тут достать меня по-настоящему не получится, поскучнела, быстро протараторила несколько названий и отстала. Я мысленно засчитала себе победу, хотя и не с разгромным счётом, устроила тяжеленные книги на специальной тележке и покатила их оформлять.
— Я смотрю, ты уже отлично освоилась на должности библиотекаря? — Табита всё же не смогла уйти молча. — Впрочем, неудивительно. Попаданкам такого рода работа идеально подходит. Думаю, ты нашла своё место в жизни; тут ты смотришься намного органичней, чем в дневной успевающей группе.
Руки мои сжались в кулаки.
Вот это уже было в цель.
Потому-то я не удержалась от ответа.
— Работа с книгами и знаниями? — уточнила я насмешливо. — Да, ты права, вполне для попаданок. Что-то ещё? Нет? Тогда приятного дня. Книги оформлены, всё в порядке. И да, передавай привет своему милому братику!
Это был запрещённый приём, признаю. И он попал в цель. Даже, возможно, слишком…
— Оставь в покое моего брата, ты, дрянь попаданческая! — Табита наклонилась надо мной, растеряв всё своё спокойствие. С некоторым удивлением я увидела непонятную тень в её глазах. Страх? Да нет, это смешно! Уж кем-кем, а трусихой леди Фэрриман в жизни не была. Да и чего тут бояться?
Показалось, без вариантов.
— Это ты не мне, а своему брату говори, — оскалилась я насмешливо.
Её руки сжались в кулаки.
— Да брось! Мой брат был нормальным, пока не встретил тебя. Что ты сделала с ним? Когда отпустишь?
И тут, если честно, меня понесло со страшной силой.
— Что, неприятно это — когда кто-то имеет власть над твоими родными? — муркнула я. — А ведь заметь, я не угрожаю ему, не обещаю, что он будет ползать на коленях, и даже не назначаю дату смерти. Так что же тебе так не нравится?
— Значит, месть... Что тебе нужно? Что ты хочешь в обмен на его свободу, дрянь?
У-у…
— Ну точно, мы поменялись ролями. И могу сказать только то, что твой папа в своё время сказал мне: извини, но это не входит в мои планы. Нравится?