Я запнулась, столкнувшись с тяжёлым, оценивающим взглядом Марьяны.
— А ты всерьёз веришь, что он может что-то такое сделать тебе во вред? Действительно веришь? Если так, то это, если честно, просто дно. Не может ли быть такого, что ты просто смотришь на ситуацию с точки зрения реалий своего мира? У нас этим законом пользуются редко. И обычно на благо соулмейту, а не во вред. Он для того и придуман, чтобы у коренных жителей Города в случае чего была возможность вытащить свои души и их семьи.
Как же это всё сложно…
— Я не знаю, — призналась я честно. — Не знаю. Если быть откровенной, то в то, что Маркус действительно целенаправленно сможет причинить мне вред, я не очень верю. Правда, некоторые события случаются, веришь в них или нет, а отношение партнёра зачастую очень меняется, когда он получает над тобой власть… Но даже если не подключать паранойю, то всё равно остаётся такая картина: да, он не сделает ничего, что действительно мне навредит. Но понимаешь ли, у нас могут совсем не совпадать представления о том, как выглядит вред и польза. Так, из некоторых его оговорок я для себя сделала вывод, что соулмейта-попаданца он себе представляет существом скорее… зависимым. Любимым, не вопрос, но всё же милым глупеньким любимцем, за жизнь которого он в ответе.
Марьяна вздохнула.
— Догадываюсь, что ты подразумеваешь. И, справедливости ради, знатные горожане действительно относятся к душам-попаданцам слегка... покровительственно. Но всё же мне кажется, что ты сейчас дуешь на лёд. Или на что там дуют, если обожглись?.. В общем, я допускаю, что из-за всей той истории ты немного преувеличиваешь опасность. Всё же, Маркус не кажется дураком. И с большой долей вероятности понимает, кого и под каким соусом употреблять. Вряд ли он вёл бы себя с тобой так же, как с симпатичной попаданкой, которая просто мечтает захомутать богатого наследника и спокойненько жить в его тени, выпрашивая новые машинки, цацки и подарочки.
— Верю. Но “вряд ли” — это, знаешь ли, совсем не гарантия. Да и опять же, какими бы Фэрриманы ни были, они всё же его семья. И по косвенным признакам могу сказать, что не самая плохая на свете — по отношению к детям, по крайней мере. Помочь семье, если с его точки зрения это никак не навредит мне… Я бы и сама так сделала.
Марьяна странно улыбнулась и покачала головой.
— Ты бы и сама... Об этом я не подумала. Ладно! Возможно, ты и права. Всё же в чём в чём, а в некоторых примочках высшего общества ты разбираешься получше меня. Ты во многом мыслишь, как они, и этим всё сказано. Я вот… ну, так себе справляюсь.
Я нахмурилась: горечь, прозвучавшая в голосе Марьяны, мне совершенно не понравилась.
— У тебя что, опять приступ самоуничижения? Нечто в стиле “я не подхожу Джеку, потому что мы с ним из разных социальных слоёв” и всё в этом роде? Я-то думала, что вы уже прошли этот этап…
Она слегка пожала плечами.
— Мы прошли, всё верно. Ну, теоретически. Но все вокруг смотрят на меня, как на… чужачку. Халявщицу. Нахалку.
— Да не обращай…
— Ты же знаешь, это проще сказать, чем сделать.
Я поморщилась. Действительно, легко советовать “не обращай внимания”, когда в перекрестье злых, ненавидящих взглядов оказываешься не ты, когда напряжение не давит на тебя постоянно, подтачивая волю.
Да что уж там… советовать в целом легко.
— Извини. Понимаю, что это не так просто, как кажется. Но ты научишься!
“Тебе придётся научиться”, — это не было сказано вслух, но прозвучало очень отчётливо. Марьяна наверняка услышала. Несмотря на внешнюю простоту, она была из тех, кто умеет слышать и слушать такие вещи.
— Ну да, — невесело улыбнулась она. — По-другому здесь никак, правда?.. Знаешь, я всегда была незаметной. Попаданка во втором поколении, девочка из бедной семьи, сотрудница самого занюханного угла Отдела Кошмаров… Все теперь говорят, мол, ей повезло заполучить посох. Но тогда это не казалось везением. Узнай Премудрые обо всём раньше, они почти наверняка убили бы меня, чтобы не выпускать сверхценную реликвию из семьи. Потому после первого явления посоха я только затаилась ещё сильнее… У меня были мечты о том, что однажды я окажусь там, в хромированных высотках, на вершине мира или скорее недалеко от неё. Но теперь, когда это всё более чем сбылось, я чувствую себя… странно. Это оказалось… не так хорошо и приятно, как я думала. Обо мне говорят постоянно, мои решения обсуждают, им есть теперь дело и до моей одежды, и до моей работы, и до фамилии, и до наших с Джеком отношений, и… Да не перечислишь всего! Мне пришлось менять почту, потому что на неё присылали всякие гадости с анонимных адресов. Я не рискую смотреть светскую хронику, потому что там снова будут полоскать мой стремительный успех, причём вроде как даже не говоря ничего плохого, но так, что чувствуешь себя измазанным грязью. Я постоянно слышу шёпот за спиной. И знаешь что самое паршивое? Они никогда не говорят ничего в лицо. То, что говорят… Это изящные кружева, сладко-ядовитые, которые я совсем не умею плести. Я не умею на такое отвечать. Могу послать, но от этого у них на губах появится та самая понимающая улыбка в стиле “ну да, эти хамки-попаданки”. И я понимаю , что на это не стоит обращать внимания, но… мне тяжело, Агата.