Но здесь всё иначе. И ситуация иная.
Раньше я не задумывалась всерьёз, что буду чувствовать, когда Маркус уйдёт. Он всегда был рядом, он смотрел глазами побитой собаки, и это одновременно раздражало, мелочно грело душу и казалось непреложной константой этого мира.
Но однажды он сдастся. Это неизбежно. У него тоже есть и гордость, и характер. И будет ли это так просто, как мне всегда казалось?..
За окном снова повалил снег. Я сидела, грустно уставившись на зачарованные чаинки, распускающиеся в чашке крохотными цветами жасмина. Снег за окном падал горделиво и неспешно.
Соулмейты. Родственные души. Отражения сознания.
Много вариантов названий, также много и возможных типов связи. Очень разветвлённое явление со множеством нюансов и тонкостей.
Самый часто встречающийся вариант, конечно, возлюбленные. Понятно почему: для большинства людей именно романтические отношения являются наивысшей формой близости. Возможность слиться телами и душами, познать друг друга во всех возможных смыслах, раствориться, а может, и продолжиться…
Я могла это понять. Я всегда любила секс, глупо отрицать. Но с Маркусом всё было иначе, пробирало, так сказать, до самых печёнок. И если бы только до них; это резонировало внутри, где скрыто нечто, что в иных мистических системах принято называть душой.
Впрочем, не все соулмейты становились супругами или даже любовниками, точно так же как далеко не все люди склонны считать романтические отношения вершиной возможного чувственного спектра. Бывали соулмейты неромантического типа — друзья, соратники, даже порой соперники и враги. Последнее мне, наверное, никогда не понять, но для некоторых характеров, возможно, именно такая стадия близости наиболее характерна.
Случалось, что соулмейтов было больше одного. Случалось, что ими оказывались на первый взгляд совершенно не похожие друг на друга существа с как будто бы противоположными интересами. Случались и отказы — чаще всего в ситуациях, когда один из соулмейтов уже имел любимую семью. Или, как в нашем с Маркусом случае, при наличии фундаментальных противоречий.
Но… смогу ли я действительно от него отказаться? Смогу ли на самом деле отпустить, отдать его другой, позволить ему на самом деле уйти? Или всё это — просто один большой самообман?..
Боже, какой же горький чай на этот раз. И почему-то с солёным привкусом. Вот ведь как бывает…
Я устало прикрыла глаза.
Магбук мерцал ровным светом — сообщения от родителей. Я махнула рукой, позволяя символам вылететь из экрана и закружить по комнате — та самая особенность местной техники, к которой я никогда в полной мере не привыкну.
Вопросы о том, как я там… Хорошие пожелания… “Во что ты одета?” — нормально для мамы, очень привычно… Короткое от папы: “Работаем с лордом Джеком. Помни: никаких контактов с Фэрриманами.”
Да уж. Никаких контактов…
Снег за окном падал всё быстрее, превращаясь в сплошную белоснежную стену. Неужели я настолько слаба, настолько безвольна? Неужели, даже понимая, что сделал отец Маркуса, всё равно готова тянуться к его сыну? Неужели все лишения, выпавшие на долю моей семьи, ничего не значат? И кто я после этого такая?
Я улыбалась, печатая родителям быстрые ответы, но цена этой улыбке была невысока.
Я не могу переступить эту ненависть. Я не должна.
Если я отступлюсь сейчас, если позволю глупому притяжению красной нити руководить собой, если поддамся — значит, это всё было зря. Значит, я просто легкомысленная девчонка, которая готова махнуть рукой на такие вещи, лишь бы запрыгнуть на красивого парня. И правда, что в этом такого — с широкой точки зрения? Годы и годы женщины, добровольно и не очень, оказывались в ситуациях, вынуждавших их делить жизнь и кровать с врагами. Причём, будем честны, в некоторых случаях вражда была куда более глубокой и страшной, чем у нас с Фэрриманами. Такие ситуации описаны в мифах и легендах, сказках и исторических документах, книгах романтических и трагических. Любовь с врагом, любовь, побеждающая всё… Ну, или не побеждающая. Показателен финал Ромео и Джульетты, да и о Юдифи с Рогнедой, пожалуй, не стоит забывать. И их подход мне понятней, пожалуй. Потому что враги остаются врагами, верно? И, каким бы симпатичным ни был один конкретный мужик, вряд ли от этого мифическим образом исчезнет всё, что было в прошлом.