Я пообещал себе, что разберусь с этим позже. Но разберусь — непременно! И, если у меня будут дети (а я всё же надеялся, что будут, причём именно с Агатой), то и на расстояние горизонта не подпущу их к артефактам из Бездны. Я сказал!
*
— Отец, по поводу твоего вопроса… — я запнулся, с удивлением обнаружив, что у Саймона гости. Да ещё какие! Сам лорд Джек, да ещё с соулмейтом. Какой Тьмы их принесло на территорию идеологического противника посреди ночи, да ещё и явно без приглашения? — О, простите, зайду попозже.
— Маркус! Маркус Фэрриман!
Я ото всей души понадеялся, что в ответ на такое вот фамильярное отношение у меня на лице не отразилось ничего лишнего. Пришлось напомнить себе, что вот эта вот нахальная невоспитанная дворняжка — лучшая подруга Агаты, душа одного из самых могущественных колдунов Города и наследница весьма могущественного ведьмовского рода. Честно говоря, осознать это было трудновато: метр с кепкой, отсутствие всяческих манер и абсолютно дикие, идущие вразрез со всеми традициями выходки делали леди Марьяну Премудрую в аристократических кругах Города, даже либеральных, некоторым образом парией. Я успел услышать от приятелей о ней много нового и интересного. И, хотя предпочитал такого рода разговоры пресекать, но нужно признать: новая наследница Премудрых была в нынешнем сезоне любимым объектом для светского злословия.
С другой стороны, в противовес всему этому я должен был признать: учитывая текущий статус этой особы, считаться с ней аристократическому кругу Города придётся, даже если она начнёт сморкаться в скатерть. И, получила она всё это случайно или нет, но столкнуться с Кровавой Королевой нос к носу не побоялась. Не уверен, что та же Табита, при всей её аристократической породистости и манерах, рискнула бы повторить такой же подвиг.
На самом деле, мало кто из моих знакомых рискнул бы.
Поэтому (а ещё потому, что Марьяна сделала это ради Агаты) я посчитал, что вежливость будет уместна.
— Простите, не имею чести быть представленным… Госпожа Премудрая, верно? Хранительница посоха? — технически Премудрые были князьями, если брать табель о рангах. Но вопрос о том, насколько можно включать в него незаконнорожденную, спорный. С другой стороны, как соулмейт Джека, она имела право на обращение “леди”. Однако, тут тоже были спорные моменты, потому я ограничился нейтральным “госпожа”, которое явно не обидит.
— Тыквина. И да, именно она. А ты, я посмотрю, та ещё дрянь!
Я помимо воли поморщился.
Вот, об этом я и говорю! Никакой утончённости. Агата бы явно смогла лучше и тоньше… впрочем, не о том думаю.
Думать стоит о том, что сейчас тут такое начнётся… и точно: лицо отца буквально исказилось от бешенства.
— Вон из моего дома!!
Ну вот, чего и следовало ожидать. Отец в ярости. Впрочем, не сказать, чтобы ведьму это хоть немного тронуло: она шагнула вперёд, неотрывно глядя на меня, и выражение на её лице мне очень не понравилось. Тревога, усиленная откатом от шнурка, поднялась удушающей волной.
Пожалуй, в глубине души я уже понял. Просто не хотел верить.
— Значит, ты позволишь своему папочке сделать это с Агатой? Промолчишь? Сунешь голову в песок?
— Сделать с Агатой — что? — я шагнул вперёд, пытаясь подавить поднявшийся внутри шквал неконтролируемых эмоций. Этот семейный совет, куда меня так вовремя выдернули. Возможно ли?.. Взгляд мой упёрся в семейную реликвию, по какому-то дурацкому стечению обстоятельств лежащую не в суперзащищённой семейной ячейке Драгон-банка, а на всеобщем обозрении. С чего бы отцу демонстрировать нечто иномирное (и в теории запрещённое) посторонним?
— Не узнаёшь эту цацку? Или ты не знал, что твой отец собирается использовать это, чтобы убрать Агату с дороги? Так я в жизни не поверю!
— Грязные инсинуации! — рявкнул Саймон. Что удивительно, выглядел он на самом деле испуганным. Не то чтобы это бросалось в глаза, но я-то его знаю. Хорошо знаю.
И искру понимания в его глазах вижу тоже. Несомненно, что-то у него пошло не по плану; но, при всём при этом, он знал. Знал.
Знал ли он, когда мы с ним только что разговаривали? Хотя… как он мог бы не знать?
— Отец… Скажи, что не сделал этого. Скажи, что не отправил её туда. Прошу!
По его лицу пробежала судорога, как будто Саймон боролся с самим собой. Впрочем, довольно быстро мимика его будто заморозилась, и всё живое, уязвимое оказалось надёжно скрыто под привычной великосветской маской.
— Перестань нести чушь! Я не знаю, о чём ты говоришь!
Ложь.
Но даже это уже не важно.
— Я вижу ответ в твоих глазах, — заметил я, с трудом сдерживая внутреннюю дрожь. Ярость слепила, толчками поднимаясь откуда-то из глубин сознания. Эмоции, стократ усиленные откатом после шнурочка, бурлили внутри.