Шнурочек… А ведь это и именно из-за него я и не почувствовал, что с душой что-то случилось. Должен был, но не почувствовал. Неужели тётя Элис тоже…
— Докажи, что ты этого не делал. Верни её обратно!
Если отец действительно недавно открыл дверь в Ледяную Бездну, есть маленький, но шанс, что он может вернуть Агату обратно. Разумеется, это будет непросто, но…
— Я уже говорил тебе, что…
Ты много чего говорил, лицемер.
— Моя душа, отец! — выдохнул я. — Моя душа в плену у одной из проклятых корон. Ты хоть понимаешь, как это ощущается?! Услышь меня хоть сейчас!
На лице папочки нарисовалось уже привычное выражение “ни во что не верю, ничего не знаю”. Правда, мне показалось, что в этот раз под маской высокомерия проскальзывает куда больше сомнения и страха, чем обычно.
Впрочем, вполне вероятно, мне просто показалось. Не то чтобы я мог здраво соображать в тот момент.
— Даже если так, — процедил отец сквозь зубы, — даже если она действительно твоя душа. Единственный способ для неё выжить там — снять проклятие…
Ну да, разумеется. Это же плёвое дело: снять проклятие Ледяной Короны, которое оплело своими острыми шипами целый мир. Да туда даже демоны без нужды не суются! Зато ведьма-недоучка, конечно, снимет его. Вот прямо сейчас.
Я чувствовал неимоверную злость и опустошённость. Понимал: отец разбудил корону, а значит, он же может вернуть Агату… Пока ещё может. Возможно. Шанс есть. Только вот Саймон не воспользуется им, что бы я ни делал. Потому что с его стороны возвращение Агаты равносильно признанию вины. И само собой разумеется, что Джек о’Лантерн, давний противник отца, тут же воспользуется этим. А хранение и использование кому-то во вред артефакта, напрямую связанного с более глубокой Бездной — это не невинные (с точки зрения местных законов) попаданческие махинации. За такого папочку даже его друзья-коллеги по голове не погладят… А Владыка, когда из своего отпуска вернётся, может эту самую голову и вовсе оторвать. Превентивно. Дабы неповадно было. Просто потому что рискнуть возвращением Ледяного Проклятия — это надо совсем уж берега потерять.
Даже я не думал, что отец способен потерять их настолько.
Потому он не вернёт мне Агату. Что бы я ни сказал или сделал. Даже если я ему из-под земли вырву хоть сотню доказательств того, что Агата действительно моя душа.
В конечном итоге, правда всегда интересовала отца в последнюю очередь — если, конечно, это не его правда.
А значит, передо мной очень простой выбор. Смириться с тем, что я останусь без своей души (и, очевидно, со временем мутирую в милашку вроде Саймона). Или…
— Ясно, — сказал я, пристально глядя отцу в глаза. — Отлично. Тогда ей помогу я.
И, не сомневаясь больше ни секунды, я прикоснулся к стекляшке. Той самой, которую моя запасливая прабабка приволокла прямиком из Ледяной Бездны, заодно прихватив одурманенного магией сыночка тамошней Королевы…
Магия Ледяной Короны не даёт осечек. Стоило мне прикоснуться к камню, как в лицо ударила злая, колючая метель. Я услышал где-то вдалеке бой часов, а после полетел куда-то навстречу холодной, полной снега, торжествующе оскалившейся тьме.
24
Агата
*
Спать хотелось неимоверно.
Я даже не вспомню вот так сразу, когда ещё испытывала бы такую же сонливость. Свернуться клубочком, как в детстве, укрыться белоснежным одеялом, таким мягким, таким чистым, таким невесомо-лёгким… Под ним нет никаких тревог, никакой боли, никаких сомнений. Так спокойно, так пусто. Больше не нужно сомневаться, отчаянно драться за всё на свете, путаться в правдах и неправдах. Больше не нужно ничего. Ничего… И будь я проклята, если после всего пережитого это не было самое искушающее, что только могло найтись на всём белом свете. Этот мир полностью белый и очень чистый, разве нет? Таким, без боли и потерь, он прекрасен...
Но проклятые часы не давали уснуть. Звон стоял такой, как будто они били у меня над самым ухом. Серьёзно, неужели папин секретарь опять взял нам дорогущий номер в очередном “историческом центре”, с видом на соседние колокола или огромные часы? Неужели с первого раза не запомнил, что мы не фанаты такой вот “историчности”?.. И сколько вообще времени, что они никак не смолкнут?!
Я простонала. Наверное, это было самое тяжёлое недоброе утро, которое только случалось в моей жизни. А уж опыт по этой части у меня был значительный, настолько притом, что я в полном праве считать себя “дедом”. Болезнь, а после попаданческие реалии, которые только в книгах даются психике легко — о да, бывали дни, когда просыпаться не хотелось практически до крика. Но это…