жительница с булочками, наконец, одна из молодых женщин, сдвинув наушники, которые она носила на голове или что-то в этом роде, выслушала и спросила, все ли в порядке, я понимаю, но как вы можете войти, там сзади, где еще, они знают, что ее нет дома, в таком случае вы можете войти только там сзади, то есть сбоку, на той маленькой улочке за углом дома, они идут вниз справа, они отцепляют засов на главных воротах, вы можете залезть, так сказать, она не может, потому что они обнесены этой желтой лентой, и у нее уже достаточно дел, но вы, молодая леди, все еще
Собака, что он может сделать, и кроме того, если он это сделает, скажем, прошлой ночью, ему придется столкнуться со своим хозяином, когда он вернется, потому что он когда-то запретил ему входить в главные ворота, он сказал, что если он попытается еще раз, он отрубит ему руку, и он не шутил, он был стар, как проселочная дорога, но они не стали бы вешать на него усы, да, вот, он показал женщине, когда она направилась прямо в другую сторону, затем указал на небольшую тропинку, и вопросительно посмотрел на нее, после чего она легко нашла главные ворота, она могла слышать, как он скрипит и отстегивает засов, о котором идет речь, и Жомле наконец получил воду из садового крана, который был так же легко найден, женщина осталась с ним на некоторое время, потому что маленькая собака была очень беспокойной, он очень прятался рядом с ней, когда пил, видимо, он не хотел, чтобы она
Они бы оставили его в покое, но что он мог сделать? Он вышел на боковую улицу, задвинул засов, поправил сдвинувшуюся жёлтую ленту и вернулся к соседу напротив, чтобы спросить его о том, о чём тот уже пять раз говорил коллегам: не подозревает ли он, что его сосед – глава антигосударственного заговора. Нет, ответил он, но у него есть какое-то предчувствие, тем более что, как я вам уже говорил, дело было известно
им двоим, к концу года, и даже к журналистам из газет, этот Када, пожалуйста, с уважением, думает, что он венгерский король.
Часть IX
Еда ужасная, не просто несъедобная, сказал он посетителю Йенё, чуть не плача, но они делают это специально, чтобы люди навсегда потеряли желание есть, потому что они подмешивают в заправки для салатов такое ужасное вяленое мясо, оно такое убийственно вонючее, склизкое, Он
Они придумывают так называемые супы из шпината, они намеренно кладут на подносы так называемые пакеты из-под джема, к которым вы даже не осмеливаетесь прикоснуться, то есть подносы, они настолько забиты пищевыми отходами, которые никогда как следует не мыли, что вы могли бы даже назвать это бесчеловечным, если бы не было гораздо лучшего слова для этой возмутительной грязи, которую они бросают на эти столы во имя того, чтобы кормить их утром, в полдень и после полудня, а именно месть, чистая ненависть ко всем, кого постигло несчастье оказаться в этой так называемой больнице, но это
Это не больница, Енё, здесь убивают, здесь уничтожают тех, кто приходит с такими-то недугами, своими грязными подносами и своей убийственной едой, и самое ужасное, — продолжал он, стеная, — это то, что отсюда можно уйти только мертвым, я здесь с инсультом, но если бы меня бросили сюда с сердечным приступом, я бы все равно сбежал, смотрите, на окнах решетки, двери открываются, но на каждом десятом шагу, вы, наверное, видели, стоит жандарм, потому что это тюремная больница, но что вы хотели сделать, господин Када?!,
Да благословит тебя Бог, что ты натворил? Ты что, слишком много выпил?!, или что?!, откуда я знаю?, закричал он на это, ОТКУДА Я ЗНАЮ?!
, повторил он еще более отчаянно, и вскочил на кровати, я понятия не имею, закричал он во весь голос, и тут дверь открылась, охранник просунул голову, что случилось, старик?, на что он, конечно же, ничего не ответил, он просто сел на кровать, все еще отчаянно глядя на Йенё, и когда охранник откинул голову назад и закрыл дверь, он сказал своему посетителю, вы принесли какое-нибудь вино?, на что охранник приложил указательный палец к губам, затем он огляделся, но другие пациенты не проявили к ним особого интереса, поэтому он потянулся внутрь.
в большом наружном кармане пальто вытащил два
Он взял бутылку рома и быстро поставил их на самую нижнюю полку прикроватного столика, потому что они могли поместиться там одни, когда стояли, и только тихо сказал: «Но тогда идите домой, господин Када, идите домой, когда никто не видит, иначе нас обоих поймают». У ворот всё ещё было довольно рискованно, можете себе представить, но ему повезло, прошептал он, с него просто сняли пальто, он смог накинуть его на руку, и на него не посмотрели, но что будет дальше, он так высоко поднял свои густые, кустистые брови, что только он один был способен на это.