Я не знаю, как в деревне, я был на войне, так что...
он нашел меня сейчас, я герой войны, я прошел по тропе войн, я ел это, я ел то, мы ели все, что попадалось нам на пути, но оно не хотело нас убивать!! – перед лицом этих мерзавцев, ну ладно, ладно, сказал Йенё, успокойся, главное – как-то выбраться отсюда, что они говорят?, он все еще спрашивал тихим голосом, как будто кто-то подслушивал, ничего, он покачал головой, ты теперь будешь обучать Йенё?, разве мало того, что он так много знает?,
но, в общем-то, порядочный человек, было бы нечестно, если бы из-за него у него были проблемы, поэтому он решил, доверил ему Жомле и иногда смотрел на дом, потом попрощался с ним, а тот, явно обрадованный тем, что его могут выпустить, проскользнул мимо тюремной охраны к воротам, там ему вернули документы, заставили что-то подписать, и он уже был на улице, ему хотелось бы побежать, но он какое-то время сдерживал темп, но, убедившись, что находится на безопасном расстоянии, сначала просто ускорился, а вскоре уже бежал всю дорогу до метро, он с трудом верил, где он был, на самом деле только сейчас он по-настоящему испугался, потому что, когда ему вручили письмо, в котором Йожеф Када спрашивал о нем, и он увидел название и адрес учреждения, он даже не все понял, он тоже слышал слухи, так что он не мог услышать, Он
он дегустировал вино, пусть даже и домашнее, через окно, но почему-то все это казалось настолько невероятным, что он только сейчас поверил, что старый Када действительно попал в тюрьму, он не мог представить, что, черт возьми, он мог сделать, он мухи не обидел, у него был какой-то спор с семьей, это было известно, но как насчет тюрьмы?!, и тюремных охранников, и тюремной больницы?!, инсульта?!, да ладно!, но теперь, по дороге домой в метро, затем в поезде и в автобусе до деревни, у него было время подумать и принять, что слух был правдой, что Када действительно ЗАТЕВАЛ что-то серьезное
Он сообщил клиентам, которые с нетерпением ждали его возвращения домой, что он, возможно, пропал.
Живешь жизнью, всегда есть что-то, что не вписывается в эту жизнь, этим он хотел сказать, что не понимает, что произошло, но ничего не сказал, а просто вошел в свой дом, открыл окно и начал измерять дециметром итальянский рислинг из банки, в чем ни он, ни покупатели не были уверены, и не были уверены ни он, ни покупатели, ни в том, что это действительно оно, ни в том, что оно вообще сделано из винограда, но ни
Ни он, ни они не задавали никаких вопросов по этому поводу, цена устраивала жителей деревни, вернее, их устраивала только эта цена, остальное шло само собой, и каждый день они прибывали на главной площади на фургоне или грузовиках около половины третьего дня и сразу же отправлялись к пустым элеваторам.
с сумками награбленного добра в Енё, а потом в половине пятого, в половине шестого, кто знает, они плелись домой пьяные, некоторые даже пели, Певец Лайош всегда был там, не было ни минуты, когда бы ему не хотелось петь, и, кроме того, у него был такой сверхъестественно сильный голос, что вся долина просто разносилась эхом, когда он сворачивал на улицу Альсо и начинал петь: « Вынько, вынько червене».
ОН
Я выпью это.
кто это?
Я буду жить в мире
, что всегда заканчивалось тем, что он падал на ступеньках веранды, когда возвращался домой, и прежде чем окончательно стемнело, он кричал, но таким голосом, что даже коровы ревели внизу, на его любимицу, дикую утку
чтобы он мог сказать
Любопытная утка,
Она летала высоко.
Хороший стрелок, Шухай.
Выстрели ей в бок.
Отстрели ей крыло,
Даже павлинье перо
Водительское сиденье
Она горько плакала.
Что я мой малыш
Она вырастила детей.
Мои маленькие дети
Я сижу на камне
Они пьют холодную воду.
Они питаются мелкими песчинками.
И спасибо вам за это.
Что у них нет матери
Они не знают своего отца.
«Ну вот, Лайош вернулся домой», — заметили местные жители за пределами деревни.
в разных частях, потому что утёнок всегда следовал за Лайошем, когда тот уже пел свою любимую песню на своих ступенях, и все действительно слышали это, это было как звон колокола из церкви, от него нельзя было спрятаться, поэтому он
Конечно, здесь, на дегустации вина, все слышали, каково это было, когда Лайош Певец уезжал домой, а затем вернулся домой, но его, Енё, это сейчас не беспокоило, его не беспокоило, потому что он просто пытался выкинуть из головы то, что случилось с ним в Пеште, его жена хотела спросить его, но не могла вытянуть из него ни слова о том, где старый Када и как он, он держал при себе то, что знал, и то, что он иначе вообще не хотел бы знать, и не хотел вспоминать, особенно не то, как старик посмотрел на него этими светло-голубыми глазами, когда они прощались, нет, он не хотел