Как они могут быть так бесчеловечны с вами, таблоиды полностью напустились на нас, теперь неважно, какие именно, речь не об отдельных лицах, а обо всей системе, мы не сообщаем ничего, кроме сенсации на несколько дней, или, точнее, даже не об этом, потому что что это был за репортаж в том обычном журнале, в конце, как что-то немного красочное, суть в том, что нам обезглавили, дядя Йожи, я уже несколько дней знаю, что вас сюда сослали, но я серьезно, мне нужно было собраться с духом,
навестить вас, потому что могу сообщить вам только плохие новости, и это, конечно, не то, чего вы хотите здесь, запертые и отрезанные от внешнего мира, кстати, вам повезло, что вас не осудили, но это, я серьезно, потому что остальные из нас, почти все из нас, были сурово наказаны, меня уволили с работы, и несколько наших хороших людей, вместе со мной, получили несколько лет условно, не говоря уже о Пайре, которых одного за другим приговорили, дядю Йожи, одного за другим, беспрецедентно жестоким образом, к девятнадцати годам заключения, это скандал, который будет известен всему миру, и вдобавок ко всему, тот, кто для нас самый важный, Рене Соос Бадиги, тоже исчез в бездне, получив семь лет тюрьмы, мы даже не знаем куда, и он был единственным, кто имел связь с высшими кругами, без него мы ничто, ну, вот и все, дядя Йожи, ну-
ОН
Мне очень жаль, если хочешь, с этого момента, чтобы ты знал правду-
заходите, даже если я буду приходить каждый день и приносить вам жареную курицу каждый день, или что вы хотите, удивительно, что вас вообще пускают, в сторожке снаружи, он кивнул куда-то вдаль, я никого не нашел, я знаю о Лачике, что он тоже сюда приходит, но он сказал, что просто перелезает через забор рядом с воротами, потому что он еще даже не видел привратника, хотя было заметно, что, кажется, тут и там идут ремонтные работы, я слышал, что у одного македонского миллиардера большие планы - MAGVET
приспособиться к этому месту, поэтому у меня такое чувство, что все это дурно пахнет, но нас это никак не касается, я прав, дядя Йожи?, который в тот момент ничего не ответил, просто слушал и смотрел на него, эйфория, вызванная куриными ножками, прошла, потому что, выслушав новости, и особенно увидев, что Пакуша был так разбит, он сам потерял хорошее настроение, и хотя он вообще был склонен к быстрым перепадам настроения, эти перепады настроения быстро приходили и уходили, это был момент
Теперь в нем оставалось только дурное настроение, он слушал и смотрел на профессора, и с каждой минутой погружался в мрачную темноту, и ему не хотелось выходить, удушье не отступало, а когда совсем стемнело, он даже не стал топить печь, зачем?, что он этим хотел сказать?, он покачал головой на подушке с разочарованным лицом, ночной Бусафеджу все же щелкнул выключателем, когда, как обычно, ночью
Он проехал по палатам на велосипеде и спросил, все ли с ним в порядке, привет, старик, ты в порядке? Но тот не пошевелился, поэтому Буса-феху повесил трубку, как будто что-то понял, а со следующего дня ему стали давать более сильные лекарства, но они не помогли от того, что с тех пор терзало его душу.
ничего, даже в начале дня, хотя это должно было быть перед сном, он принял одну или две из новых таблеток, но Он
Они даже не помещались в деревяшку, нет и нет, и сон, в который он мог бы заснуть, не получался, он постоянно просыпался от приближения ТЭК, он часто снился ему, и в последние минуты он просыпался в ледяном поту среди дня и ночи, он выводил Жёмле во двор два раза в день, надевал пальто, и они выходили на холод, завывал ветер, Жёмле тоже не хотелось бегать, он закончил свою работу, но через несколько минут он дрожал и поглядывал в сторону ворот, чтобы увидеть, когда они вернутся, и не только из-за холода, потому что каким-то образом он видел его и по собаке - MAGVET
Ему стало жаль своего хозяина, и из-за этого он начал терять свою прежнюю живость, стал слишком много спать и все реже вскакивал, когда поворачивался ключ в замке двери, и это было связано не только с дурными новостями от Пакуши, но и с его силой.
Он согласился, что профессор, несмотря на свои обещания, больше не приходил, но ни Лацика, ни Этелька не приходили, они опоздали, и он думал, что они опоздают навсегда, потому что они не приходили, он был мрачен днем, когда, по привычке, приходил по утрам или перед наступлением темноты, днем
ближе к концу, конечно же, с Жёмле, которая очень любила его объятия
в, сел перед окном, чтобы смотреть наружу, а не для того, чтобы они вдруг снова заглянули и объяснили
они объясняют им отсутствие, плюс куриные ножки, но они почему-то не приходили, как будто никогда больше не придут, с тех пор он не отпускал шуток, он молча и мрачно приветствовал медсестру-кровососку и тонометр, он не разговаривал с ними и не отвечал на их вопросы, затем однажды, когда до Рождества оставался всего один день, он резко сказал: нет, спасибо, но нет, когда одна из медсестер сказала ему, что, как наш пациент в лучшем состоянии, мы ждем его на празднование Сочельника в актовом зале, нет, повторил он, и он даже не сказал, что здесь нет актового зала, он просто отвернулся