— Пойдем, там чуваки настоящие сани нашли, с горы собрались кататься! — и за руку тянет из темного сарая на свет божий. На гору.
В санях уже разместились мама и дядя Костя, несколько пьяных бабушек и панков. Мы тоже запрыгиваем в эти сани, и их сталкивают со склона вниз. Мы летим в далекие дали, ветер свистит в ушах, а лицо покалывают снежинки. Смеемся, визжим. Я сижу у Сида на коленях, он крепко и надежно сжимает объятия. Скорость увеличивается. Я ору. Мама улыбается мне во весь рот, подмигивает.
Господи, как я счастлива. Моя жизнь — ты самая лучшая сказка. Тот, кто сидит на небе и посыпает меня сверху этим чистым снегом, спасибо тебе! От всего огромного, готового снова лопнуть сердца — спасибо!
Глава 23
На село опускаются синие сумерки, свежий снежок румянится в последних закатных лучах. Бабушки за столами затягивают народные песни, и Сид, уронив мне голову на плечо, надрывается вместе с ними. А я боюсь, что, вдохнув, спугну это абсурдное и прекрасное мгновение, в котором неземной мальчик в косухе на сельской свадьбе поет русские народные песни.
Он держит меня за руку. Крепко. И воздух вокруг до предела наэлектризован.
Выходим подышать на улицу, садимся на деревянное крылечко и до наступления ночи рука об руку разглядываем далекие звезды в морозном небе. Мы говорим обо всем на свете. О мечтах.
— Лик, вот скажи, чего бы тебе хотелось больше всего на свете, а?.. — спрашивает Сид, глядя на меня в упор, так что соврать нет никакой возможности.
— Я хочу, чтобы мной гордилась мама… — отвечаю уверенно, но он только мотает головой.
— Нет, о чем ты мечтаешь? Для себя…
— Так я же ответила! Моя цель — выбиться в люди. А мечты — слишком большая роскошь, Сид.
— Мечты — это даже для меня не роскошь! — Сид сверлит меня насмешливым взглядом.
Мы долго молчим.
— Как думаешь, а кем ты была в прошлой жизни, рыжая? — Он придвигается ближе и обнимает. Он все делает так правильно и в нужный момент, что невыносимо…
— Кем? Кем… Лисой. Рыжей лисой с пушистым хвостом. Я ярче и красивее всех зверей в лесу была. По праву рождения. А ты?
— А я ободранным бродячим котом. Сиамским.
— Почему? — Я помимо воли смеюсь.
— Коты всегда, что бы с ними ни стряслось, улыбаются.
Снова молчим.
— А сам-то ты о чем мечтаешь, Сид? — подаю голос и дую на озябшие пальцы.
Сид надолго задумывается, смотрит вверх, одной рукой поправляет капюшон, а я с ума схожу от его правильного темного профиля, который близко настолько, что мозги превращаются в кашу.
— Я мечтаю о свободе, такой, чтоб как с разбегу — в небо… Мечтаю, чтобы, как в той песне, наяву повторились сказки… Мечтаю понять, как устроен мир и как устроен я сам… Мечтаю остаться здесь, на этой земле, в этой реальности, даже когда меня здесь не будет… Непонятно, да? — Он улыбается. — Вот смотри, Лик: этих звезд, может, и нет давно, но они сейчас здесь, с нами, и мы с тобой видим их свет. Хотелось бы и мне так. Чтобы меня подольше не забывали.
— Разве можно тебя забыть? — восклицаю и тут же спохватываюсь. — Я хотела сказать, разве можно вот так просто взять и забыть человека?
— Забыть, может, и нельзя… — Сид ежится от мороза. — Но приложить все силы и вытравить тех, кому ты не нужен, из памяти и сердца — вполне.
Поддаюсь порыву и кладу голову ему на плечо.
Как ты можешь быть кому-то ненужным, как?..
Глава 24
А утром, собираясь домой, мама подбивает на преступление:
— Позови этого мальчика, пусть с нами едет.
Вообще-то она видела, что Сид вчера весь вечер от меня не отлипал, но только улыбалась. Но спать великовозрастную дочь уложила все же рядом с собой — из опасений, как бы чего не случилось. Будто Лике пятнадцать лет, а не почти восемнадцать. Хотя правильно она сделала. Я ей за это даже благодарна.
И вот дядя Костя гонит старую иномарку по заснеженной трассе, Сид рядом со мной хлопает глазищами, старается прокатить за благообразного и воспитанного, а сам незаметно гладит мою коленку. Мама с переднего сиденья выспрашивает у него, что да как, только про его возраст деликатно умалчивает. А, может, и действительно не подозревает, насколько он зеленый.
Сид радостно докладывает ей доселе неведомые мне подробности биографии:
— Я в вашем городе недавно, летом переехал. Из Подмосковья. Сейчас с бабушкой живу. Только она у меня старенькая, все время… на даче. Ей свежий воздух нужен. Что? Мама? Мамы и папы у меня нет.
— Прости, Сережа… — Мама краснеет и готова расплакаться, а я в огромном изумлении разглядываю его и в знак поддержки сжимаю теплую руку. Он быстро улыбается: