то я боюсь за тебя, такая сложная дорога, а ты молоденькая женщина. Если бы с тобой полетел твой жених, то для меня было бы спокойнее. - Кандидатура Роберта вообще не рассматривалась, так что ехать придется мне одной. Но ты не беспокойся, я за себя могу постоять в любой ситуации. - Но коли так, то с Богом, как говорится. Когда ты едешь и на сколько? - На три месяца, вернусь в конце августа. - Завтра сходим на кладбище и можешь отправляться. Тринадцать лет пролетело с того дня, как ушла от нас ваша мать, а мне кажется, что это произошло совсем недавно. Я наверное никогда не смирюсь с тем, что ее нет, она была человеком с ангельской душой. К вечеру приехал Пабло, вся немногочисленная семья собралась за ужином, Пабло с упоением рассказывал о своих успехах, Мира с интересом слушала его, отец же молча ел, не вмешиваясь в их разговор, потом поднялся и пожелав им спокойной ночи ушел к себе. Утром с большим букетом желтых роз, они поехали на кладбище. - Вот, Наташенька, пришли проведать тебя твои самые близкие и единственные, ты же спи спокойно и не переживай за детей, у них все хорошо. Все что ты должна была сделать им, сделал я. Придет время и я лягу рядом с тобой, прости меня, если я тебя чем то когда не будь обидел, - шептал Никос, ставя розы в мраморную вазу. Потом вынул из кармана пакетик и всыпал туда горстку земли. - Папа, зачем это? - спросила Мира. -Если у тебя будет возможность съездить в Феодосию, то сходи обязательно на кладбище, там похоронена твоя бабушка и высыпи эту землю на ее могилку. Фамилия ее Карташова Анна Петровна, даты рождения не помню, а дата смерти июнь или июля семьдесят пятого года. Это будет привет ей от ее дочери, твой мамы. И еще, я дам тебе адрес бывшего нашего жилья, передай привет от меня соседу, моему верному другу Дегтяреву Валерию, мы с ним одногодки. Надеюсь, что он жив и здоров, хотя кто его знает, у каждого свой срок. Вечером того же дня Пабло уехал, Мира собиралась уехать на следующий день. Вечером, после ужина, Никос с Мирой сидели на террасе и пили чай. Матильда убрав посуду, пошла спать. - Папа, почему вы с мамой никогда не рассказывали о вашей жизни в Союзе, о маминых родных, о твоих родственниках? -Видишь ли доченька, когда мы приехали сюда, то на общение с вами у нас просто не было времени, надо было работать, работать и еще раз работать. Дедушку своего, ты надеюсь помнишь, ведь когда он умер тебе было шесть лет, это было в восьмидесятом году. Характер у него был суровый, он принял нас, мягко говоря, очень не ласково. Мы с мамой жили в доме на правах поденных рабочих, с раннего утра и до позднего вечера пропадали на плантациях. Его раздражало мое плохое знание испанского языка , мне даже пришлось полгода ходить на курсы, мы между собой говорили по русски. Вы же находились на попечении Матильды и только после смерти деда, жизнь постепенно наладилась. Мама стала заниматься домом, а я еще больше ушел в работу. Виноградарством и виноделием семья Маркосов занималась с давних времен. Во время войны виноградники и дом сильно пострадали и моему деду с отцом пришлось все восстанавливать. Они тогда выкорчевали старые виноградники и посадили молодняк и только через три года собрали первый урожай. Все это мне рассказала Матильда, свидетельница всех тех событий. Благодаря ей же, вы с Пабло быстро освоили испанский и в школу пошли уже более или мене подготовленными. - А как ты попал в Союз? Я что то смутно помню из разговоров Матильды с мамой, но подробности не знаю. - Родился я здесь в Адре, в сороковом году, мама при родах умерла. Отец очень любил ее и считал меня виновником ее смерти. Поэтому меня сразу же забрала к себе его младшая сестра Эстер, она недавно вышла замуж и жила в соседней деревеньке. Муж ее был социалистом и вот когда к власти пришел Франко и в Испанию хлынули итальянские и немецкие фашисты, они вынуждены были бежать, прихватив меня. Не знаю каким путем они попали в Советский союз, я об этом никогда не спрашивал. Устроились они в Феодосии, а в сорок первом началась война. Дядя, муж Эстер, в первые дни ушел на фронт и вскоре погиб, а нас с теткой эвакуировали в Сибирь. Я плохо помню тот период, но знаю, что нам было очень трудно, тетка плохо говорила по русски, со мной разговаривала по испански и только благодаря ей я сохранил в памяти свой родной язык. Там в Сибири я пошел в школу, учился плохо, но у меня были хорошие добрые учителя, я закончил восемь классов. А потом поступил в ПТУ, так называлось профессиональное училище, там я проучился три года и получил специальность строителя широкого профиля. В пятьдесят седьмом году тетя Эстер умерла, мне было семнадцать лет и я решил уехать в Феодосию, город у моря, похожим на тот, где я родился, так говорила Эстер. В Феодосии меня приняли на работу в строительный трест, дали комнатку в общежитии и началась моя трудовая деятельность. Работа была не легкой, но я был молод и все мне было ни почем. В шестьдесят девятом году я женился на твоей маме. Она пришла на работу в мою бригаду штукатурщицей и я как только ее увидел, сразу же влюбился. После женитьбы нам дали отдельную квартирку и жизнь превратилась в сплошной праздник. Детей у нас долго не было и в вот в семьдесят четвертом году наконец родилась ты, а через два года Пабло. Правда тогда ему дали имя Павел, да и твое имя должно было звучать по другому - Рима. Но регистраторша в ЗАГСе допустила ошибку и вместо Рима записала Мира, но мы с мамой возражать не стали, так ты и осталась Мирой. Да и меня там звали Николаем, Колька Марков. - А как же вы попали сюда? Ведь по существу ты не знал своего отца и он тебя никогда не видел взрослым? - Во первых сохранились документы, это одно, а потом после моей женитьбы, это было в семидесятом году, я со своим другом греком, поехал в отпуск в Югославию, там жили его родственники. Они каким то образом смогли связаться по телефону с моим отцом и он приехал на встречу со мной. Встретились мы с ним как совершенно чужие люди, ни он меня, ни я его естественно узнать не могли. После короткого общения, он велел мне снять рубашку и увидев шрам на моей левой руке, признал меня. А шрам этот у меня появился в шесть месяцев. Тетя Эстер как то ночью поставила свечку у моей колыбели, а сама пошла подогревать молоко. Свечка опрокинулась в люльку , загорелась постель и вся моя левая рука, от плеча до локтя была обожжена. Отец видел мою руку и даже привозил врача, с большим трудом меня удалось спасти, но шрам остался на всю жизнь. Расстались мы с ним уже по родственному, он сказал, что будет хлопотать о моей репатриации. И в семьдесят седьмом году, после упорных и долголетних хлопот со его стороны, мы и приехали сюда. - Папа, я просто потрясена твоим откровением! Почему ты раньше мне об этом не рассказывал, когда я уже стала достаточно взрослой и могла все понять? - Ты сама меня об этом ни когда не спрашивала, а про Пабло я вообще не говорю. Но рано или поздно я бы все тебе рассказал. А сейчас меня подтолкнула к этому твоя поездка. Там тебя могут спросить - откуда ты так хорошо знаешь русский язык и теперь ты можешь, без всякого сомнения, сказать, что ты наполовину русская и родилась ты в бывшем СССР. Мира сидела молча, прикрыв лицо руками, Никос закрыл глаза и перед ним, словно на экране пронеслось то, о чем он рассказывал Мире. - Прости, но я еще хочу тебя кой о чем спросить, когда умерла мама, ты ведь был еще совсем не старый, почему ты не женился? -Потому что я очень любил твою маму и не могу забыть ее до сих пор. Видимо я по своей натуре однолюб, как и мой отец, ведь он тоже после смерти моей матери не женился. Ладно детка, уже поздно, пойдем спать. На следующий день Мира уехала в Мадрид. Не заезжая домой, направилась в клинику, в дверях она нос к носу столкнулась с заведующим отделения. - О, Мира, как хорошо что ты приехала, все документы на тебя готовы, после того как там, в России, в их министерстве здравоохранения, ознакомились с твоим досье, то тут же сообщили, что примут тебя с удовольствием и направят в одну из лучших клиник Москвы, так что гордись и ликуй! - Спасибо тебе Стив, ты настоящий друг! Роберт здесь, не знаешь? -Я видел его утром, где то здесь. Учти, что через два дня ты улетаешь, постарайся уложиться в этот срок. -Постараюсь! - чмокнув его в щеку, она помчалась к кабинету Роберта. Распахнув дверь, Мира замерла - посреди комнаты стоял Роберт, в его объятьях была Селья, старшая медсестра. Объятья их были настолько тесными, что казалось даже нож скальпеля не протиснулся бы между ними. Одной рукой она держала его за шею, другая рука лежала на его ягодицах. Они так были поглощены поцелуем, что даже не услышали звука распахнувшейся двери. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять что произошло. Не закрыв двери, она помчалась назад по коридору, чуть не сбив с ног медсестру, развозившую лекарства по палатам. Выскочив на улицу, остановилась.-«Так, спокойно, это не конец Света, считай, что ты была слепа, а теперь прозрела и прозрела очень во время. Вычеркивай его из своей жизни немедленно, считай, что это была болезнь, слава Богу не хроническая, и она пройдет». - убеждала она себя. Но горький ком подкатывал к горлу, мешая ей дышать. Стив сидел у себя в кабинете, к нему без стука вошел Роберт. - Привет, ты не знаешь когда должна прийти Мира? Я ей звонил, но она не отвечает. - Так она пошл