— Да Вадим это был, я уверена, — буркнула я. — Он мне сам рассказывал, что ходил к твоему отцу, хотел, мол, его предостеречь. Меня другое интересует. Кто-то ведь твое похищение организовал? Кто-то тайно руководил этими придурками, Зубилой и остальными?
— Точилой, — поправила Юля. — Ты думаешь, что это все же был Вадим? Так сказать, и нашим, и вашим?
— Не знаю. Я вся в сомнениях. Понимаешь, я и хочу ему верить, и не могу. Не получается что-то.
Мы помолчали.
— Ладно, сами мы все равно ничего не установим, — сказала Юля. — Как с файлом?
— Все так же, ноль целых хрен десятых! — Гений отключил компьютер и протянул ей дискету.
— Ну что, к твоему чекисту поедем? — спросила Юля.
Я успела рассказать ей о своем наставнике. Пусть ругается, если хочет! По моему мнению, несмотря на гены, Юля заслуживает полного доверия.
— Придется. Больше нам вряд ли кто помочь сумеет, — сказала я.
Пленка кончилась. Сокол выключил видеомагнитофон и вопросительно взглянул на Дядю Ваню:
— Еще разик?
— Достаточно.
Это произнес Быховский.
— Вы его опознали? — спросил Дядя Ваня.
Генерал пожал плечами:
— Похож. Ванюша, ты говорил, у тебя есть его фото без всех этих причиндалов? — Он помахал рукой у щеки, изображая бакенбарды.
— Вот, — Дядя Ваня протянул ему плотный лист глянцевой бумаги. — Тут он голенький.
Быховский взглянул, бросил снимок на стол и припечатал его ладонью:
— Фантом. Это он.
— Точно? — быстро переспросил Дядя Ваня.
— Он. Это я тебе говорю.
— Глаза вроде не его… — Дядя Ваня все еще не мог поверить в удачу.
— Глаза ни при чем. Глаза он себе на те бабки мог любые слепить, хоть и с восточным разрезом. Ты на уши, на уши его посмотри! Забыл уже, чему учился, начальничек?
Дядя Ваня чуть ли не носом елозил по фотографии. Наконец он выпрямился и с тихим восторгом прошептал, не в силах оторвать взгляд от снимка:
— Он! Ей-богу, Фантом! Ну все, голубчик, попался!
— Еще не попался, — усмехнулся Быховский. — Пока что он вовсю жирует на народные денежки.
— Ай, как хорошо, как замечательно, — бормотал Дядя Ваня, любовно поглаживая пальцами изображение обаятельного блондина. — Значит, теперь, дружок, ты у нас зовешься Вадим Александрович Левин? Ай, умница! Как же я по тебе соскучился, дорогой!
— Ванюша, уймись. Ты мне скажи, добыла Мотылева ту дискету?
— Добыла, добыла. — Дядя Ваня звонко хлопнул в ладоши: — Леночка, кофе и коньяк! Всем, всем наливай и себе капни. Сегодня можно, так и быть. — Он высоко поднял свою рюмку и провозгласил: — За поимку неуловимого Фантома!
Ребята дружно осушили рюмки. Быховский медленно просмаковал коньяк и закурил тоненькую сигарку. Дядя Ваня удовлетворенно похлопал себя по обширному животу и приказал:
— Сокол, Кирпич, быстро узнать, где проживает Левин, и на всех парах туда. Глаз не спускать, водить, как породистую собачку, на коротком поводке. Упустите — вышибу с треском, так что вас даже участковыми не возьмут.
Кирпич вскочил и быстро пошел к двери, на ходу проверяя карманы. Сокол рванул за ним, но на пороге, вспомнив о чем-то, обернулся:
— Дядя Ваня, я хотел спросить…
— Потом, потом. Вернешься со «смены», на любой твой вопрос отвечу. А сейчас — марш-аллюр, быстренько!
Сокол выскочил из комнаты и побежал вслед за Кирпичом вниз по лестнице. Ишь как Дядя Ваня засуетился! Еще бы: аферист оказался знаменитым Фантомом, скользким, как уж, и хитрым, как лисица.
Фантом тоже был живой легендой, как и Быховский. Правда, его слава имела под собой совершенно иную основу — сугубо криминальную.
После печально известной истории с его начальником Юрием Сергеевичем, который свалил на него историю со взяткой, Фантома — нет, тогда он еще так не прозывался, — попытались прижать. Но он вывернулся, ушел из МУРа чистеньким, а потом сразу напрочь пропал из поля зрения. Словно его и не было никогда, не существовало в природе. Господа из прокуратуры (и не только оттуда) жаждали задать главному свидетелю и подозреваемому несколько деликатных вопросов, но, увы, задавать их было уже некому.
Потом в столице и ее окрестностях случилось несколько внешне ничем между собою не связанных афер. По почерку было понятно, что гражданин, провернувший их, располагал далеко не устаревшей оперативной информацией. Опять-таки возникли новые вопросы, и опять-таки спрашивать было не у кого.
Аферы поражали даже не столько размахом, хотя размах-то был велик, сколько изяществом и простотой, коя, как известно, сродни гениальности. Возникало ощущение, что над умными дядями и тетями, сочиняющими статьи законодательства, кто-то еще более умный просто от души посмеялся.