Юля нежно погладила его по головке, отчего бедный Пашка даже дернулся, и ласково приказала:
— Заткнись, ладно? Без тебя бы вряд ли что-нибудь получилось. Ты ведь у нас Гений, умница, лапочка…
— Подлиза, — Пашка заметно воспрял духом и стащил с тарелки очередной бутерброд.
— Что дальше? — нетерпеливо спросила Карина.
— А вот что. — И я выложила на стол дословную копию приснопамятной записки Шутилова, с которой и началась вся эта авантюриада:
«Инв. к. — фуфло.
У М. к-т на К. Поэтому пох. Вз. Ш.
Дача, подв., яр. 3. Олифа. Ц.Б. + В.
У М. р. К. Там же.
Д-р — под. л. Не в курсе.
Могли пр. хв.».
Юля искоса взглянула на бумажку:
— Слушай, Милка, ну сколько можно пудрить нам мозги этим бредом? Мы все равно ее не прочитаем. Шифр я бы еще попробовала разгадать, а чужие сокращения… Мало ли что это значит! «Ц.Б. + В.», олифа какая-то! Ну при чем тут олифа?
Словно фокусник, я достала из сумочки другую бумажку и молча положила ее на стол рядом с первой.
Ребята вскочили со своих мест и склонились над второй запиской, при этом дружно стукнувшись лбами.
Пашка от волнения зачитал ее вслух, машинально потирая переносицу:
«Инвестиционная компания — фуфло.
У Мордвинова компромат на Калиновского. Поэтому похищение. Взаимный шантаж.
Дача, подвал, ярус 3. Олифа. Ценные бумаги плюс валюта.
У Мордвинова расписка Калиновского. Там же.
Директор — подставное лицо. Не в курсе.
Могли пришить хвост».
Все трое подняли на меня глаза, и Карина зловеще спросила:
— И давно это было «расшифровано»?
— Сравнительно недавно, — осторожно ответила я. — Макар Захарович отдал мне ее вместе с аппаратурой. Он довольно долго над текстом бился, между прочим, пока концы с концами не связал. Кстати, «перевод» достаточно вольный, так что не обольщайтесь.
— И ты молчала, — не менее зловеще подытожила Юля.
— А зачем бы я стала вас отвлекать? Нужно было Ритулей заниматься. Зато теперь этой записке самое время.
— Конспираторша, — возмутился было Пашка, но вдруг широко улыбнулся. — Ладно, прощаем. А? — Он посмотрел на Юлю.
Та только рукой махнула:
— Мотылева, ты вреднее серной кислоты, честное слово! Но ради общего дела… Фиг с тобой, живи.
— Могла все-таки хотя бы намекнуть, — обиженно сказала Карина. — Я тебя за это так обработаю, что целый год краску не смоешь. Марш в ванную, Мата Хари чертова!
Юля и Гений принялись конспиративным шепотом (чтобы не услышал Макар Захарович по своему агрегату) обсуждать дальнейшие планы, а я была доставлена в ванную комнату, усажена на табуретку и подвергнута очередной мучительной процедуре. Не желая доставлять Карине лишнее удовольствие, я сидела молча, как партизан на допросе, зажмурившись до рези в глазах, и размышляла.
Похоже, эпопея с похищенными вкладами приближается к заключительной стадии. Только бы удалось вцепиться в хвост неуловимого Фантома, когда он вместе с денежками рванет отсюда! Судя по всему, он не собирается затягивать свое пребывание в родной стране. Отомстит своему Корякину, и поминай как звали!
От страшного волнения у меня даже живот схватило. Я заерзала на табуретке и тут же получила от Карины увесистый шлепок по спине:
— Замри, наказание ты мое!
Я стиснула зубы и замерла как изваяние.
Наконец эта пытка кончилась. Морщась от едкого запаха, я встала с табуретки, взглянула на себя в зеркало и даже попятилась от неожиданности.
Иссиня-черные волосы придали мне облик одновременно загадочный и зловещий. Брови стати шире раза в полтора, а тщательно прокрашенные ресницы казались наклеенными.
— Линзы, — скомандовала Карина, протягивая мне маленькую коробочку.
Я осторожно вставила черные линзы, поморгала и заорала на любимую подругу:
— Я теперь какая-то… графиня Дракула! Ты что натворила, гримерша несчастная? Я сама себя боюсь!
— Значит, и все остальные испугаются. Пошли к ребятам.
В комнате верные «супруги» продолжали наблюдение и совещание. Завидев меня, Пашка невольно сглотнул и на всякий случай отодвинулся подальше, а Юля присвистнула:
— Хороша! Вылитая людоедка из племени Мумбо-Юмбо. Такое впечатление, что ты питаешься падалью и пьешь кровь христианских младенцев. У зрителей будет истерика!
— Истерика будет у меня, когда я стану умываться перед сном и взгляну в зеркало, — буркнула я, усаживаясь на стул. — Ну, что?