Но и здесь дела складывались непросто. Я попал в юниорскую команду, где все ребята были на год старше меня, что само по себе уже достижение. У нас подобралась потрясающая команда — одна из лучших в стране в своей возрастной категории. Правда, я сидел в запасе. Так решил наш главный тренер Оке Калленберг. Что ж, тренеру виднее, кого сажать на скамейку. Хотя, подозреваю, его решение не имело прямого отношения только к футболу. Когда я пришел в команду, то часто забивал и на поле выглядел неплохо. Я не устраивал их в другом отношении.
Мне было заявлено, что я недостаточно командный игрок. «Твой дриблинг тормозит игру», — вменяли мне в вину. Я слышал подобное уже сотни раз, в этих словах сквозило: «Ах, этот Златан, он такой несдержанный, недисциплинированный». До коллективных писем в этот раз, к счастью, не дошло, но поводов я давал достаточно: я орал на одноклубников, много разговаривал с судьями на поле, даже мог
сцепиться со зрителями. Нет, ничего противоправного. Но, обладая особым темпераментом и игровым стилем, и отличаясь от окружающих, я просто впадал в бешенство, если мне мешали. Многие вокруг полагали, что я не очень подхожу «Мальмё».
Помню, как мы пробились в решающую стадию юниорского чемпионата Швеции — действительно значительное достижение. Но Оке Калленберг «отцепил» меня: я не значился даже среди запасных. «Златан травмирован», — заявил он перед всеми, и я едва не подпрыгнул от этих слов. О чем это он? Я решил с ним поговорить.
О чем Вы говорите? Как можно говорить подобные вещи?
Ты травмирован, — повторил он, и я по-прежнему не мог в это поверить. Зачем он несет подобную чушь, когда на носу решаюшие матчи чемпионата?
Вы так говорите только потому, что не хотите, чтобы я выходил на поле.
Но нет же, он словно уверовал в свои слова, и это выводило меня из себя. Происходящее не поддавалось объяснению, и никто вокруг не сказал мне правду, или не решился сказать. Между тем «Мальмё» без меня одержал победу в чемпионате, что на деле вовсе не добавило мне уверенности в себе. Да, не спорю, я часто позволял себе дерзости. Как, например, когда один раз учитель итальянского выставил меня за дверь, я выдал ему: «Да плевал я на вас. В конце концов, вот стану звездой в Италии — тогда и выучу язык». Тогда эти слова прозвучали самонадеянно и чванливо, если не смешно. Сейчас было не до смеха: какая там звезда, когда ты не пробиваешься даже в основу юниорской команды?!
В тот период главная команда начала испытывать проблемы. «Мальмё» — одна из самых именитых и любимых команд в стране. Когда мои родственники приехали в Швецию в семидесятых, клуб находился на взлете и не знал себе равных. Он даже достиг финала Лиги чемпионов, тогда носившей название Кубок европейских чемпионов (в 1979 году — прим. пер.). Ни один из молодых талантов не был продан в другой клуб (большая редкость для клубов со скромным бюджетом — прим. пер.). Наоборот, в «Мальмё» переходили футболисты из ведущих клубов-конкурентов. В том же сезоне, о котором я рассказываю, ситуация была диаметрально противоположной. Клуб попал в кризис, и никто не находил этому объяснения. «Мальмё» всегда ходил в лидерах, а сейчас стоял на грани вылета из высшего дивизиона. Играла команда действительно отвратительно. Бюджет клуба настолько истощился, что не
хватало денег на покупку новых игроков, и ребята из юношеской и молодежной команд получили шанс. Можете себе представить, как они обсуждали эту тему? Гадали, кому улыбнется удача в еледующий раз — ему или, может, ему?
Разумеется, главными претендентами были Тони Флюгаре (в первую очередь), Гудмундур Мете и Джимми Таманди. Обо мне даже и мысли не возникало. Я был последним в очереди на место в составе главной команды или на выгодный контракт. Я убедил себя в этом, большинство вокруг считало так же. Честно говоря, надеяться было не на что. Если даже тренеры юношеской команды держат меня на лавке, то с чего бы мной заинтересовались в главной команде. Да ни в жизнь! Тем более что я объективно уступал тем же Тони, Мете и Джимми. Это показали те немногочисленные минуты, что мне удалось провести на поле. В чем же была проблема? И что они со мной делают? Эти вопросы волновали меня, и я все больше убеждал себя, что дело не в футболе.