Очередь к проверяющему дошла до Ларисы.
– Телефон, наушники, газовые баллончики, любые электроприборы оставляем здесь, ханым-эфенди. Кимлик давайте, – масляный взгляд чисто выбритого охранника нагло бегал по Ларисе.
Женщина, стараясь не смотреть на блюстителя правопорядка, протянула паспорт и телефон, обмотанный наушниками. Мужчина что-то черкнул в толстом журнале, принял личные вещи, выдал квитанцию и проводил Ларису до пункта её следующей проверки.
Теперь предстояло пройти через арочный металлоискатель, а сумки и обувь пропустить по ленте через просвечивание, как в аэропорту. Даже носки пришлось снять. Испуганная Мелисса побежала босиком к выходу, пока мать снимала с себя ботинки. Путь ребенка переступили охранники и толпа незнакомых людей, девочка разрыдалась.
– Милая, не плачь. Скоро увидим папу, – успокаивала ребенка Лариса. Вдруг она увидела над собой уже знакомое самоуверенное лицо охранника с масляным липким взглядом.
– Паспорт у меня забыли, ханым. Внимательнее надо, – ухмыляясь, произнёс охранник.
Лариса забрала паспорт, провела ребенка под металлоискателем, прошла за ней следом. Сработал сигнал.
– Еще раз! – рявкнул пожилой охранник с короткой седой бородой.
Лариса прошла снова, Мелисса разрыдалась ещё громче. Снова сработал сигнал.
– Ремень сними, пусти по ленте!
Лариса послушно сняла ремень, снова пошла под металлоискатель. Машина снова предательски заревела сигналом. Лариса вспомнила про цепочку на шее, она не снимала с себя святое распятие даже тогда, когда её везли в холодную операционную на кесарево. Стальной крест заставлял металлоискатель срабатывать. Лариса показала охраннику.
– Мне всё равно, снимай!
– Нет! Не здесь мне его надевали!
– Махмут-аби, оставь её, не видишь, с ребенком она, пусти ради Аллаха под мою ответственность, – прокричал охранник с масляными глазами, наблюдающий за происходящим.
– Не положено. Снимай, если хочешь попасть внутрь. Если нет – проваливай. Вон, сколько времени потратили на тебя, а за тобой ещё толпа таких же.
Ларисе пришлось снять крест. На этом испытания не закончились. Иностранной жене предстояло попасть в само здание тюрьмы. Посетителей везли в автобусах. Люди устроили давку, потому что не влезть в автобус означало бы потерять полчаса от свидания с заключенным. Мелиссу прижали. Девочка закричала нечеловеческим голосом, и Лариса всей своей материнской силой оттолкнула развалившуюся на пол автобуса тётушку с корзинками.
– Не видите что ли? Ребенок здесь, куда вы прете! – злобно выпалила Лариса.
– Какая хабалка! – фыркнула женщина в шароварах, но связываться с Ларисой, у которой в тот момент был весьма устрашающий вид, не посмела.
Через десять минут добрались до последнего испытания. Все повскакивали с мест, выбежали из автобуса и рванули к входу в тюрьму: предстояла ещё одна, окончательная проверка – тщательный обыск и контроль документов.
Дождавшись своей очереди, Лариса протянула госслужащему свой загранник.
– Что это? Разрешение от прокурора где? Ты кто? Кем приходишься заключенному? – фамильярничал проверяющий.
Лариса понимала, что находится в месте, где нельзя требовать к себе особого отношения. Но она была возмущена тем, что госслужащие обращаются к посетителям на «ты».
– Послушайте, здесь государственное учреждение или трактир? Почему вы мне тыкаете? Слово «субординация» вам знакомо? – не сдержалась Лариса.
– В чем дело? – подошёл дежурный с красной повязкой на руке. – Не хочешь мужа увидеть?
Уважительного обращения Лариса так и не смогла добиться: для работников тюрьмы она – всего лишь жена осужденного. «Дикари и хамы» – мысленно сделала вывод женщина, пока приходила в себя от подобного к себе обращения.
– Я не знала, в первый раз приехала к мужу с маленькой дочкой. Простите, пожалуйста, – пытаясь как можно вежливее отвечать, Лариса сжала кулаки так, чтоб ни одна эмоция не посмела отразиться на лице.
– Хорошо, проходи в эту дверь, дальше – в здание, где зеленые ворота. Вот пропуск. В следующий раз приму только с разрешением от прокурора.